Стань моим мужем!

– Я не знаю точно. Женщина на портрете кажется беззаботной и расслабленной. Она в мире с собой и своей жизнью, ее ничто не гнетет, не печалит. Эта женщина не знает сомнений и не совершает ошибок.

То, как он изобразил ее, было поистине волшебно. Майя была в восторге от его таланта.

– Это моя профессия. Как художник, я запечатлеваю то, что вижу.

Майя провела пальцами по краю мольберта.

– И ты действительно видел меня такой, когда рисовал?

– Именно такой я тебя и вижу, – ответил Вито не задумываясь.

Это было лестно, но Майя понимала, что не должна видеть в этом что-то особенное. Этот мужчина знает ее всего несколько часов. Он понятия не имеет, какая она на самом деле. Он не знает, какие решения она принимала, что сделало ее такой – брошенной, одинокой, с разбитым сердцем. Если бы Вито знал все это, он изобразил бы ее по-другому. Майя не сомневалась в этом.

– Но почему? Что побудило тебя…

– Создать твой портрет?

Майя кивнула. Наверняка он мог бы найти лучшую тему для рисунка. Она не из тех, кто вдохновляет, совсем не муза.

Ответ Вито удивил ее.

– Потому что ты из тех редких людей, чья внутренняя сила видна окружающим. Это очень необычное качество.

Майя рассмеялась. Должно быть, она неправильно его поняла. Или у нее сотрясение мозга. Вероятно, она приложилась головой во время падения и сейчас находится в итальянской больнице в состоянии глубокой комы.

Вито не поддержал ее веселья.

– Вижу, тебя это забавляет.

– Это и правда смешно. Ты видишь то, чего нет.

– Или что-то есть, но ты отказываешься это видеть. Потому что позволила кому-то убедить себя, что ничего нет.

Ох. Это ей за то, что доверилась незнакомцу.

Майя почувствовала, как ее щеки вспыхнули. И зачем она вышла из гостиничного номера? И вообще, зачем она уехала из Бостона?

Впрочем, причина была довольно проста. Она не хотела подвести бабушку. По крайней мере, так она говорила самой себе. Однако правда заключалась в том, что у нее не хватило смелости встретиться со своей семьей после того, что сделал Мэтт. Майю охватывал ужас, когда она представляла, как будет стоять перед своими во всех отношениях безупречными родственниками и признаваться в том, что опять потерпела неудачу.

И теперь какой-то незнакомец пытается подвергнуть ее действия и ее саму психоанализу. Майя ощутила раздражение. Да, он помог ей в щекотливой ситуации, но у него нет никакого права анализировать ее мысли и поступки.

– Не думай, что знаешь меня, – резко сказала Майя, – ты ничего обо мне не знаешь.

– Может быть, я знаю больше, чем ты думаешь.

– Или, может быть, ты властный альфа-самец, который слишком поспешно судит о людях, которых он только что встретил, – заявила она.

Вито усмехнулся, и ее раздражение переросло в гнев. Теперь он смеется над ней.

– Почему тебя это забавляет?

– Своим заявлением ты доказала, что я прав.

Ну все, с нее хватит!

Возможно, всему виной чисто лингвистическое недопонимание, языковой барьер, но она больше не желала продолжать разговор.

– Ты можешь уничтожить этот рисунок. А можешь не делать этого. Мне все равно. Думаю, мне пора. Пожалуйста, принеси мою одежду.

Вито некоторое время молча смотрел на нее, потом кивнул:

– Конечно, если ты уверена, что чувствуешь себя достаточно хорошо.

– Я хорошо себя чувствую. И я найду способ, как отблагодарить тебя за гостеприимство. Я пробуду в Венеции еще несколько дней, – выпалила Майя и тут же осеклась.

Она вспомнила, что ее телефон и сумка упали в воду за секунду до того, как туда же полетела она сама.

Майя смутилась. Она не знала, как вернуться в отель пешком. И у нее не было денег на водное такси.

И она снова оказалась во власти Вито Рамери.

Между ними повисло напряжение. И он и она ощущали неловкость. Вито знал, что в этом виноват только он. Очевидно, он ничему не научился на своих прошлых ошибках.

Майя права: он одержим властью и абсолютно не способен улавливать чувства других людей. Ему не следовало показывать Майе тот рисунок. Лучше было бы, если он вообще не рисовал ее.

Но когда он заглянул в комнату для отдыха, чтобы убедиться, что с гостьей все в порядке, она казалась такой безмятежной и умиротворенной и ее рука так небрежно лежала на плюшевой подушке, что он не смог не запечатлеть ее. Послеполуденное солнце отбрасывало теплые отблески на ее смуглую кожу. Девушка напоминала нимфу или богиню с картины эпохи Возрождения. Ее только что вытащили из мутной венецианской воды, а она выглядит так, будто родилась из морской пены.

Вито был скульптором, но большинство его творений рождалось на бумаге. Бросив взгляд на спутанную массу волос, обрамляющую лицо девушки, он снова почувствовал знакомое, едва уловимое покалывание в кончиках пальцев. Чувство, которое он не испытывал уже более трех лет. С той самой аварии.

Он не смог проигнорировать это чувство. Решение, о котором он сейчас сожалел.

– Я прощу прощения, Майя. Мне не следовало рисовать тебя без твоего ведома.

На самом деле он никогда раньше так не делал. Никогда не создавал портрет человека без его согласия.

Что на него нашло?

Американка казалась расстроенной. Вероятно, она не приняла его извинения.