Стань моим завтра

– Невероятно, правда? – спросила Зельда, когда мы выходили с выставки. – В мире столько контрастов. Прекрасное постоянно живет бок о бок с душераздирающе печальным.

Я дотронулся до ее щеки.

– Но есть люди, которые берут что-то уродливое, холодное и неинтересное и превращают в нечто прекрасное.

Я поднес губы к ее уху.

– Помнишь, что я говорил тебе на Рождество?

– Я же сказала тебе, что ничего не забуду, – ответила она. – Ты говорил, что квартира 2Е стала тебе домом, благодаря тому, что я в ней живу. Благодаря тому, что я принесла гирлянды, растение в горшке и ковер.

– Да, так я и сказал. Но я ошибался.

– Ошибался?

– Да, детка. Ты не превратила эту квартиру в мой дом, Зельда. Ты и есть мой дом. Мой дом – там, где ты.

Я услышал, как у Зельды перехватило дыхание, и ее ресницы затрепетали, как крылья бабочки.

– Ты хочешь, чтобы я стала самой сопливой и романтичной девчонкой в мире, Коуплэнд. Либо просто пытаешься затащить меня в кровать.

– Второе, – на автомате ответил я. – Сработало?

Она широко улыбнулась, встала на цыпочки и сказала мне на ухо жарким шепотом:

– Еще как.

Дорога домой на метро заняла сто часов. Потом нам пришлось пройти пешком еще сто километров, прежде чем мы наконец оказались у двери в нашу квартиру. У меня с трудом получилось вставить ключ в замок. Как только за нами хлопнула дверь, я сжал Зельду в объятиях.

Я прижал ее к стене и приподнял, чтобы было удобнее ее поцеловать. Я не мог насытиться сладкими, пряными поцелуями этой женщины с огромным сердцем, полным огня.

Зельда обхватила мою талию ногами и, обняв за шею, ответила на поцелуй. После каждого нового движения наших губ из ее горла вырывались тихие стоны, полные желания.

Я отнес ее на кровать и оторвался от нее, чтобы снять куртку и рубашку. Пока я сбрасывал с ног кроссовки, Зельда сняла свой мягкий черный свитер. Ее волосы шелком рассыпались по бледной коже плеч и прикрытой лифчиком груди.

– Черт, Зельда, – проревел я, срывая с нее юбку и опускаясь на колени, чтобы прижаться губами к ее трусикам.

– Бекетт, о, господи… Подожди. – Она взяла меня за плечи и притянула к себе. – Нет, мне нужен ты. Нужен прямо сейчас…

Я стянул с нее трусы и, стоя на коленях, еще раз приподнял ее и подвинул чуть дальше к спинке кровати, чтобы было за что схватиться. Зельда снова обняла меня ногами, затягивая внутрь себя. Одно плавное движение, и я провалился в плотный жар ее тела.

– Боже, Зельда. Как же с тобой хорошо.

Она обхватила мою талию еще крепче.

– Это все, – выдохнула она. – Это все, чего я хочу. Больше не нужно ничего.

Наши тела задвигались в такт друг другу. Я уцепился за спинку кровати, погружаясь в Зельду все глубже и покрывая ее короткими, отчаянными поцелуями, пока она не укусила меня за шею. А в следующее мгновение она достигла оргазма и выкрикнула его в мою кожу.

Легкая боль от укуса пронеслась по моему позвоночнику и воспламенила удовольствие, которое копилось внутри меня. Я кончил так, как не кончал никогда раньше, отдавая ей всего себя и дрожа от разрядки. Я опустился на колени, все еще не выходя из нее, заскользил ладонями по влажному шелку ее спины и погрузил пальцы в ее волосы.

«Это все, что мне нужно», – вторили мои мысли словам Зельды.

Она. Она и никто другой. Навсегда.

28. Зельда

15 января

Я склонилась над работой, аккуратно добавляя последние штрихи к кадрам с детской площадкой. Растушевала тени, подрисовывала маленькие детали. Записку на куртке связанного цепью извращенца. Страх, искажающий его лицо.

Эти последние несколько дней работа текла замечательно. Бекетту прекрасно удавалось придавать истории и персонажам динамику. Он знал, как выразить многое, использовав всего пару слов. Я этого никогда не умела, но это было необходимо, учитывая тот факт, что в комиксе не очень-то много места для текста.

Думая о литературном таланте Бекетта, я то и дело вспоминала о его письмах для миссис Джей и задавалась вопросом, о чем он ей пишет. Я знала, что он никогда не просил у нее прощения, но мне было интересно, рассказывает ли он о своей жизни. Или обо мне.

Я понимала, что никогда его об этом не спрошу. Эти письма были слишком личным делом. Частью его личности, которой он не мог со мной поделиться. Но все же мне хотелось помочь ему обрести внутренний покой – так же, как он помогал мне. С каждым законченным рисунком, с каждым новым решением, принятым Кирой, я приближалась к тому, что раньше казалось мне невозможным. Вероятно, не к покою. Но к какому-то принятию.

Мне ужасно хотелось, чтобы он тоже смог к нему прийти.

Около десяти утра я позвонила Дарлин.

– Я звоню вовсе не для того, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке.

Она рассмеялась и спросила:

– Что нового?

– Да ничего. Как твои дела?

– Знаешь, просто отлично. Благодаря Рою Гудвину. Не знаю, что ему сказал Бекетт, но он поговорил с моим инспектором. Думаю, только благодаря этому я еще не в тюрьме.

– Рой – очень достойный человек.