Стандартное отклонение

Не могу сказать, что я сохранила отличные и тёплые дружеские отношения со свёкрами своей мечты, но в любой ситуации, когда у Яна вдруг сносило крышу, я сразу звонила им. Или они — мне. В зависимости от того, где он находился в тот момент и что делал.

Этакий коллективный тотальный контроль над тридцатилетним избалованным дитятей.

— Ну не надо, Натусь! — жалобно протянул он, и в динамике что-то громко зашебуршало. — Сейчас мы со всем разберёмся, обещаю! Расскажи подробно, что произошло.

— Ты что, собрался записывать? — наконец распознав в странном шорохе звук перелистываемой бумаги, я еле сдержала смешок.

— У меня плохая память, ты же знаешь.

По данным социологических опросов, проведённых среди людей от двадцати пяти до сорока лет, их круг общения на шестьдесят семь процентов состоит из знакомых, приобретённых во время обучения в школе или институте, на двадцать два — на месте текущей или прошлой работы, шесть процентов приходится на людей с общими интересами или хобби, а пять — на прочих, не подходящих под предложенные категории.

Вот Ян для меня как раз и был наглядным примером того, кто не подходил под стандартные категории. Потому что продолжать общаться с ним после всего, что происходило между нами в прошлом, казалось по меньшей мере странным.

Впрочем, к странностям в своей жизни мне не привыкать. А от Яна до сих пор не удалось отвыкнуть, хоть прежде любовные, а потом крепкие дружеские связи между нами давно истончились до тонких ниточек приятельских отношений, поддерживать которые не имело никакого смысла, но и бросить — не получалось.

— Наташа, что произошло? — подскочил ко мне Антон — само очарование — Романович, стоило лишь вернуться обратно в зал, где после утомительной презентации для наших заказчиков был организован фуршет. Умаялись они, бедненькие, целый час выслушивать наши разносторонние и настойчивые попытки им понравиться! — На тебе совсем лица нет!

— Во-первых, всё ещё Наталья Леонидовна, — с самой убийственно-милой улыбкой из своего арсенала отчеканила я. — А во-вторых, лицо на мне и оно так же прекрасно, как раньше. Только что в зеркале проверяла.

— Я правильно понимаю, что как-то объяснять произошедшее в начале презентации ВЫ, Наталья Леонидовна, — с нажимом произнёс вмиг нахмурившийся трижды-отшитый-за-утро-начальник, — не намерены?

— Ой, да что там объяснять. Просто вы тыкать не умеете!

— Это прозвучало двусмысленно и даже обидно.

— Именно на такой эффект я и рассчитывала, — почему-то моя честность не вызвала у него радости, и лицо приобрело точь-в-точь такой же вид, как у меня при первом взгляде на налоговую декларацию.

Впрочем, моя радость тоже длилась недолго. Наверное, чуть больше получаса, в течение которых Миловидов обхаживал заказчиков своим милым видом и врождённым даром забалтывать любого, от которого я пока что ловко прикрывалась щитом сарказма. Но стоило мне лишь потерять бдительность, как он оказался тут как тут, и как назло — снова с широкой улыбкой и мягкой поволокой в глазах.

— Вы не свободны, Наталья Леонидовна? — спросил он с искренним интересом, чем впервые за время нашего знакомства застал меня врасплох.

Буду честна: застал меня врасплох совсем не он, а необходимость сформулировать конкретный ответ на прямой вопрос. Не для него — тут у меня в запасе отговорки-посылки на любой вкус, а для самой себя в первую очередь.

Знаете, был в одной из социальных сетей такой статус у пар, как «всё сложно»? Вот что идеально подходит, чтобы описать мои отношения. Только не с Тёмкой — что тут сложного, мы же давно уже обсудили, что просто друзья с привилегиями — а с собственным неосознанным и легкомысленным образом жизни.

Моя бабуля всегда говорила: само плывёт по течению только говно, а людям надо бы хоть иногда шевелиться.

Отличная была женщина. Кладезь житейской мудрости под любую цензуру.

— Пфф! Вы не свободны, Антон Романович! — фыркнула с видом самым непринуждённым, ещё и закатила глаза для полноты картины. — Предлагайте лучше своей жене развестись с той же настойчивостью, с какой пытаетесь уломать меня на… на что вы там меня уламываете?

Моего невинного вида он не оценил (что за день такой, все мои актёрские импровизации насмарку!) и, сделав ещё один шаг ближе ко мне, настораживающе-серьёзным тоном произнёс:

— На свидание. Нормальное, человеческое свидание. Всего одно.

— У вас вообще отсутствует инстинкт самосохранения? — скепсиса во мне было хоть отбавляй, но под силой его напора естественное любопытство начинало проклёвываться между постоянно непроходящим раздражением.

— Я просто впервые встретил женщину, которая настолько чётко знает, чего хочет от жизни, и не стесняется это тут же брать.

Самое время рассмеяться, но смешно почему-то больше не было. И всё в нём — и поза, и тон голоса, и взгляд — не позволяли разумно усомниться в искренности сказанных слов.