Стандинг, или Правила хорошего тона в изложении главного инспектора полиции Александра-Бенуа Берюрье (Курс лекций).

— Мне домой названивал целый день какой-то тип. Он сказал жене, что позвонит еще, ровно в десять. Ей показалось, что у него иностранный акцент и резкий голос.

— И от этого ты такой расстроенный! — говорю я немного сбитый с толку его паническим видом.

По-моему, вся эта история достала его до копчика, и он того и гляди совсем потеряет рассудок от страха!

— Меня больше всего беспокоит, — шепчет Рыжий, — что они принялись за мою жену. А в ее положении…

Я его успокаиваю с раздражением в голосе.

— Да никто за нее не принимается, идиот! Ведь они просто попросили тебя к телефону, а это, насколько я знаю, нельзя назвать насильственными действиями! Кроме того, ничто не подтверждает, что лицо, которое желает с тобой поговорить, имеет дурные намерения. Напротив, его настойчивость успокаивает меня. Кто будет целый день названивать человеку, которого они уже дважды пытались отправить на тот свет!

Он соглашается с этими доводами.

— Все же, — вздыхает будущий папа, — у меня, господин комиссар, есть задняя мысль. И достаточно хорошо зная вас, я думаю, что она у вас тоже есть, — добавляет хитрец.

Я смотрю на свои золотые. Они показывают 9 часов 10 минут.

— Сколько до тебя добираться, мэн?

— Минут пятнадцать.

— Хорошо. Я досижу до конца лекции, чтобы не вызывать подозрений, и поедем к тебе.

Его сияющая физиономия расплывается в улыбке.

— Какой вы хороший, господин комиссар.

Я прощаюсь с ним и возвращаюсь на свое место.

 Его Высочество с упоением рассказывает о первом причастии. И изредка в упор смотрит на меня. Своим презрением он хочет наказать меня. Он полон решимости проучить меня за мою скрытность.

— Господа! — с пафосом взывает он, — я снова ссылаюсь на мой учебник, и вот что я читаю по поводу праздничного обеда по случаю первого причастия.

Он прочищает голосовые связки и зачитывает:

"Скатерть и салфетки на столе должны быть белыми, посуда, хрусталь все белое. Цветовое убранство должно быть девственным и весенним: цветущие ветки яблонь, черешни, боярышника.

Очень мило будет выглядеть на столе большой лебедь из белого фарфора, спина которого сделана о виде кашпо. Туда вставляют ветку белой азалии. Блюда тоже белые. Вот некоторые блюда, которые можно подавать к столу по такому случаю: суп из устриц, редиска, рыба в белом соусе, курица в белом соусе, творог и взбитые яйца"[16].

Уязвленный до глубины души, он отбрасывает в сторону свою книгу.

— Вот здесь, ребятки, нельзя перегибать палку. Девственные тона годятся только для рассказа «Ночное бдение в хижине», Многие первопричастники еще до того, как забраться на алтарь, уже не раз забирались на свою горничную или обследовали шахты для размещения ракет у приятельниц маман. Если говорить обо мне, то я сводил своего Ваньку-Встаньку в цирк на премьеру мирового масштаба ровно за неделю до причастия. Он прищуривает свои милые детские глаза. В этот вечер он определенно настроен на волну воспоминании.

— Это произошло так, — говорит он. — После уроков я собирался прошвырнуться к сараю на берегу реки, где мясник пускал кровь своей скотине. Меня всегда тянуло к мясу. Я подавал этому живодеру инструменты, а он в знак благодарности давал мне выпить кружку теплой крови, что для детей является самым лучшим тонизирующим средством! Как-то он просит меня сходить к нему домой за фонарем «Летучая мышь», потому что стало уже темнеть. Я лечу в мясную лавку. За прилавком никого. Я прохожу за прилавок внутрь, стучу никто не отвечает. Тоща я одним мигом поднимаюсь на второй этаж, и что же я вижу? Мадам Мартинет, жена мясника, стоит голая перед зеркалом и принимает позы на манер Брижит Бардо. Прекрасная женщина, хотя и усатая. Задок как багажник у американского лимузина, волосатые ляжки, и цицки, как два холма, хоть палатку между ними разбивай! Она не слышала, как я вошел, и продолжала изображать из себя кинозвезд; вполне возможно, что она представляла себя Марлен Дитрих, выгибаясь перед трюмо, или видела себя между ног красавчика капитана полка спаги из фильма «Ворота в пустыню». У меня, Берю, язык отвис на метр двадцать! Я так тяжело задышал, что она в конце концов меня заметила. Сначала она прикинулась возмущенной и хотела хорошенько отодрать меня за уши за то, что, я, дескать, маленький развратник и только притворяюсь паинькой, и что я любитель подглядывать в замочную скважину и вообще. Но по выражению моих моргал она вычислила, до какой степени я был потрясен увиденным. Женщины, будь то жена мясника или сама Симона де Бовуар, на расстоянии улавливают дрожь, которая пробегает по нашей коже.