Стандинг

– Той ночью, когда мы расстались, я вошел в дом. Только я запер входную дверь и стал шарить по стенке, чтобы включить выключатель, как кто-то приставил мне ствол пистолета к спине и женским голосом, шепотом, сказал с иностранным акцентом: "Ни слова, ни жеста – иначе смерть, у меня пистолет с «глушителем». Поэтому я не дергался. Мы немного постояли в темноте. Я предполагаю, что напавший на меня человек хотел убедиться, что вы уехали. Потом я услышал, как подъехала какая-то машина. У меня появилась некоторая надежда, но я ошибся – это был ее сообщник. Женщина, которая держала меня на мушке, открыла дверь. Какой-то мужчина с вьющимися волосами стоял по другую сторону. У него тоже в руке бил пистолет. Он посадил мена на заднее сиденье машины и сел рядом со мной, а девушка, потрясиая блондинка, села за руль...

Он замолкает, запыхавшись с непривычки.

– Может, передохнешь немножко? – предлагаю я.

Но Матиас во что бы то ни стало хочет закончить свои рассказ. Он знает, что это очень важно. Он хороший полицейский.

Я опять подаю ему стакан. Он пьет. Берю предлагает сходить в магазин и купить бутылочку бургундского, уверяя, что это придаст раненому сил. Я отговариваю его, и Матиас возобновляет рассказ. Время от времени он делает паузы.

– Они привезли меня в какой-то мрачный дом, это по дороге на Сен-Клер.

– Я знаю, это мы тебя освободили, – замечаю я.

– Я узнал ваш голос, когда вы предлагали моему охраннику сдаться, – подтверждает раненый.

– И что же там произошло, когда вы приехали?

Рыжий делает глубокий вздох.

– Нас ждал один тип, вы, наверное, видели его?

– Он сделал больше, чем просто увидел, – хохочет Любезный. – Он его даже пришлепнул.

Матиас качает головой.

– Он сам на это нарывался! Сволочь этакая! Они привязали меня цепью и стали пытать меня, чтобы я заговорил.

– Что они хотели узнать?

– Кто вы, и что вы знаете.

– Мы? – с изумлением вырывается у Толстого.

– В начале, – еле слышно говорит Матиас, – я сказал, что знал вас по Парижу. Но это их не удовлетворило. Они заявили мне, – что Берюрье не настоящий преподаватель, а вы – не настоящий негр, господин комиссар!

– Не настоящий преподаватель, – бормочет Толстый, как громом сраженный. – Тупицы.

– У них, наверное, есть свой человек в школе, – уверяет Огненный.

– Один слушатель, – информирую я его, – некто Авель Канто.

Он открывает восторженные глаза.

– И правда, я слышал, как они произносили это имя.

Матиас показывает свою левую спеленутую руку.

– Они мне сорвали ногти на этой руке, – признается он. – Это ужасно. Если бы вы только знали, как мне было больно!

Какой молодчага! А я я не заметил, что с ним так жестоко обошлись: я был загипнотизирован пулевым ранением в его башке.

– Они спрашивали, что нам известно, – продолжает он.

– И ты им сказал?..

– Правду: т.е., что вам ничего не известно. Что у нас только были некоторые сомнения относительно двух самоубийств, и что мы стремимся понять, почему дважды меня пытались убить.

– Наш приезд в школу вызвал у них беспокойство, и они решили похитить тебя и заставить тебя заговорить, прежде чем тебя убить, чтобы узнать, до чего мы докопались. Они тебе поверили?

– Перед лицом страданий, которые они мне причиняли, но которые при этом не меняли содержания моих слов, они вынуждены были признать очевидность.

– Прекрасно! Итак, на данный момент они убеждены, что мы ничегошеньки не знаем?

– Точно так.

– Я признаю, что это именно тот случай, – брюзжит Беспощадный.

– Да, это тот случай, – соглашаюсь я.

Я снова склоняюсь над Матиасом.

– Что-нибудь есть еще?

– А как же! Они говорили между собой по-испански, а я прекрасно понимаю этот язык. За несколько минут до вашего приезда на виллу я слышал, как они говорили, что за ними следят, и они рекомендовали моему охраннику ликвидировать меня, если обстановка станет сложной.

Матиас подавлен. Он проглатывает еще несколько глотков воды, доведя Верю до предела отвращения.

– Жена сказала мужу: «Мы должны предупредить Канто, чтобы он не возвращался в школу, – это для него опасно. Во всяком случае, его присутствие там не требуется теперь, когда все уже подготовлено!»

Матиас хватает меня за запястье своей здоровой рукой.

– Вы слышите меня, господин комиссар? Она сказала «теперь, когда все уже подготовлено».

Я встаю. В голове какой-то шум. Меня познабливает от нервного напряжения. «Теперь, когда все уже подготовлено». Из этого следует, что ребята из таинственной банды свою задачу выполнили. И еще раз следует, что что-то произойдет! И что-то серьезное, что-то ужасное, потому что они пошли на убийство и похищение, чтобы подготовить это что-то!

Мистер Берюрье, всем хорошо известный джентльмен, имеет аналогичные мысли: они совершенно свободно читаются в его глазах, которыми он смотрит на меня через постель Матиаса. Его глаза – будто акт судебного исполнителя... Изобилующий витиеватыми формулировками, с помощью которых всегда можно искусно дать объяснение самым сложным и запутанным ситуациям. Он шепотом говорит: – – Мне думается, что дело нехорошо пахнет керосином!