Станешь моей победой

Демонстративно закатывая рукава, цепляюсь за край подоконника и быстро приподнимаюсь на руках, делая своего рода выход силой.

— Хорошо, тогда я, пожалуй, зайду к тебе на чай. Не возражаешь? — подмигивая Ане, вижу, как она просто захлебывается от возмущения.

— Ты… Да ты… Невозможный! — роняя голос до шепота, с силой толкает меня в плечо, и я снова касаюсь земли ногами. — Мирон, уходи! Если тебя увидят родители, у меня будут проблемы.

— Блин, Ань, на полчаса всего, — как телка ною, честное слово. — Тихая, ну не будь такой жестокой. Ты же знаешь, что не уйду. Сдавайся, красотка! — и маню ее пальцем, увлекая за собой.

Тихая, оценивая ситуацию, кусает губы. Видимо, прикидывает, шучу я или нет.

— Хорошо, — неожиданно для меня соглашается, и я тут же получаю инфаркт. — Но… Но только полчаса, и ты отстанешь! А сейчас дай мне пару минут. Я переоденусь.

Время ожидания кажется вечностью, но когда вижу, как Аня, сбегая из дома через окно, идет в мою сторону, подпрыгиваю на месте. И плевать, как это выглядит со стороны.

Наверное, новенькая решила, что я с головой не дружу. Но в каком-то смысле она права. Когда вижу Аню, тумблер слетает махом, увеличивая активность нейронов, запускающих по телу электрические импульсы.

Как невменяемый пялюсь на свою Тихоню и улыбаюсь, словно задушенный препаратами псих. Но когда между нами остается не больше метра, Аня вздрагивает, отворачивается и делает шаг назад. Я же по инерции топлю за ней следом. Мне нужно ее коснуться. Жизненно важно чувствовать ее. Сейчас.

— Тихая… — тяну с каким-то недобрым, предупреждающим внушением, и она сдается, кивая головой.

Без какой-либо подстраховки беру Аню за руку, переплетая наши пальцы, и подлетаю от нахлынувших эмоций. Морщусь так, будто меня током приложило. Да что там говорить, нас обоих на контакте подбрасывает. Но если я внешне остаюсь невозмутимым, то Тихая вздрагивает от столь невинного прикосновения и идет с таким лицом, словно я предложил ей совершить что-то противозаконное или непристойное.

И все-таки… Заставить святошу сбежать из дома, вытащить ее ночью на улицу и держать за руку… Это ли не тачдаун?

Мы идем по дорожке, проложенной между деревьев. Но едва сворачиваем с улицы и оказываемся в том самом парке, плохо освещенном фонарями, резко оборачиваюсь… и все, теряю контроль. Выдержка летит к чертовой матери. Утопая в блеске ее глаз, прижимаю Аню к огромному дереву. Словно смертник касаюсь носом ее шеи и веду выше, к скуле, вдыхая любимый аромат.

— Ты что творишь? — возмущенно шепчет Тихая. — Пусти! — упираясь крохотными ладошками мне в грудь, отталкивает. Ничего нового.

Я же не могу насытиться ею. Тихоня пахнет свежестью и чистотой, она пахнет пороком. А кожа по ощущениям на контакте напоминает дорогой шелк. Нежный, гладкий. Черт… Эта девчонка сводит меня с ума. И я весь горю. От желания.

— Снова гасить меня свой френдзоной будешь? Заканчивай заворачивать, Тихая. Я тоже не железный, — смотрю в ее глаза и все больше и больше теряю контроль над собой. Я хочу ее. Хочу обладать ею.

— Что это значит?

— Блядь, Ань… Тихоня… Ты же меня совсем размазала, — сиплым голосом выдаю. Сам, сука, себя не узнаю. — Рядом с тобой я в лютый кураж вхожу, — прижимаясь к новенькой эрегированной плотью все сильнее, губами по ее щеке вожу. Знаю, она чувствует мое возбуждение и краснеет, пугаясь реакции уже своего организма.

— Я тут ни при чем, — сбивчиво шелестит Аня. — Ни при чем… — она вся дрожит, но вместе с тем тяжело дышит. И каждый ее вздох на уничтожающий стон походит.

— Ты теперь всегда «при чем». Черт… — обхватывая ее лицо ладонями, фиксирую взгляд. Глаза в глаза. Так, чтобы этот зрительный контакт не разорвать. — Как мне, блядь, со всем этим справляться, а? Я думаю о тебе каждую секунду.

— Не говори мне этого, — в какой-то панике выдвигает Аня и опускает взгляд на мои губы.

Я хочу ее поцеловать… Хочу… Хочу… Хочу…

Но что меня останавливает?

Я просто боюсь, что если сделаю это, то никогда уже не смогу остановиться.

— Тебя же саму подрывает, признайся. Тебе по кайфу… Точно по кайфу… А теперь выбирай гребаную правду, мой аленький цветочек. Скажи, что у тебя с этим мудилой? — я все равно узнаю, что связывает этих двоих. Надо будет, лично найду этого гориллу и прижму к стене, выбивая правду.

— Отвали же, ну! — пыхтит грозно, Колючка. — Моя личная жизнь тебя не касается!

— Окей, не хочешь говорить правду, тогда выполняй действие. Приходи в пятницу на матч, болеть за нас. Я буду ждать тебя, — с трудом удается отлипнуть от новенькой, разрывая наше дыхание, которые мы делили на двоих. — Обещаю до этого времени тебя не трогать.

— А если не приду?

— Буду гостем в вашем доме.

— Дурак, — обиженно выдвигает Аня, едва наши взгляды вновь сталкиваются. — Какой же ты дурак, Мирон Савельев.

— Ага… — нависая над девчонкой, сохраняю минимальную дистанцию. Не касаюсь ее, но чувствую, как тепло желанного тела просачивается вглубь меня, заряжая. — Когда ты рядом, еще какой дурак. И… ты прости меня, что вел себя как идиот сегодня. Не хотел напугать, а тем более обидеть. Просто…