Станешь моей победой

В голове вихрем проносятся мысли о том, каково это — быть с ней. Со Снежной Королевой, с недотрогой. Каково это — ласкать ее, ловить губами стоны, и не просто трахать, а доставлять Колючке удовольствие. А потом, когда Аня будет уже не в силах терпеть, подставляясь под мой член, чувствовать, как он наполняет ее изнутри, пока мы не достигнем пика наслаждения. В моих фантазиях Тихая водит язычком члену, сосет сладко, причмокивая, и кончает, кончает, кончает…

О да, я еще тот извращенец…

И теперь желание обладать новенькой стало таким сильным, что я не могу больше терпеть.

Подхожу к Ане со спины. Одной рукой обнимаю ее за талию, а другой — нежно поглаживаю ягодицы. Тихая тут же дергается и громко вскрикивает, роняя нож:

— Ай! Больно! — и принимается трясти сжатой в кулак ладонью.

— Что там? — ловлю маленький кулачок, нежно разжимаю его. А там — красное пятно и небольшой порез. — Эй, юный кулинар, ты мне здоровой нужна, — подхватив Тихоню на руки, сажу ее на стол. — Сиди здесь, никуда не уходи! — требую настойчиво.

Пошарив в шкафах, нахожу лейкопластыри, вату и перекись водорода. Сейчас буду спасать свою ненаглядную.

— Я сама, Мирон, — упрямится Аня, пытаясь выхватить из моих рук медицинский набор спасателя-самоучки.

— Так, женщина! Позволь своему мужчине позаботиться о тебе. Тем более порезалась ты из-за меня.

Смочив вату перекисью, прикладываю ее к порезанному пальцу и тут же дую на него. Жидкость в реакции пенится и смешивается с кровью, приобретая розоватый оттенок. После, избавившись от упаковки, аккуратно приклеиваю лейкопластырь к ранке.

— Все, теперь ты стала еще красивее. Хотя… Куда больше… Ты и так самая красивая, — пристраиваясь между разведенных ног Тихой, кладу руки ей на бедра. — Я хочу тебя, Ань. Сдайся мне, — из-за царившего интимного полумрака все чувства обострились. Наклонившись к новенькой, веду языком по пульсирующей венке на ее шее, оставляя влажный след.

Вкусная.

По телу разбегаются мурашки от прикосновений. Ощущение настолько мощное, будто я не прикасался к Ане целую вечность. Сдохнуть можно! И сейчас я настолько тонко чувствую новенькую, что просто улетаю. Разве такое бывает?

Гоню к черту все сомнения и решаюсь шагнуть дальше — пробираясь руками под свитер, поднимаюсь выше и замираю там, где начинается строчка белья.

Секунда… Две… Три…

Вспышка…

Дышим…

Аня вся сжимается и, кажется, даже всхлипывает.

— Тшш… Тихо, сладкая… Тшш… — пытаюсь успокоить трусишку. — Не обижу…

— Мир, нет! Нет! Я… Я не хочу! — тараторит Тихоня, отрицательно покачивая головой.

— Ань, а я больше не могу… Я, сука, не сплю толком, потому что постоянно думаю о тебе. Почему ты снова меня отталкиваешь? Неужели не видишь, что я тебя… Что я… Я не могу без тебя! Прошу, не отталкивай, не сейчас, малышка, — пробираясь под широкий спортивный топ, торможу у основания груди. Сейчас не стоит спешить. — Ты так прекрасна, — шепчу новенькой прямо в губы.

У меня начинается ломка. Сука, спазмом все тело сводит. Смотрю на свою принцессу и пиздец как прошибает. Сейчас она близко, дрожит в моих объятиях, но в то же время так далека. Мы как будто на качелях — то сближаемся, то отдаляемся. Надоело!

Блядь! Проще на скорости по встречке пролететь, чем добиться ее расположения.

Подаюсь вперед и врезаюсь в губы Ани жадным поцелуем, пуская ток по венам. Тихая становится моим кислородом, которого так не хватает. Моим спасательным кругом в бушующем океане. Моим лекарством от болезни. Моим наркотиком. Моей…

И я уже не просто ее целую, а будто трахаю этот манящий рот. Грубо, грязно, пошло, с причмокиванием. Мы одержимы, мы зависимы.

Убрав руку из-под свитера, ловлю хрупкую ладонь, которой Аня упирается мне в грудь, и прижимаю ее к изнывающему от желания члену. Через хлопковые треники стояк организует мне такую, блядь, «палатку», что никак не скрыть.

— Сожми его… Блядь, Тихая, просто сожми… — но все делаю сам. Накрыв ладонь новенькой своей, обхватываю член. — Дааа… — выдавливая протяжный стон, рычу.

Я, сука, рычу от кайфа. И принимаюсь двигать бедрами.

Ебать, докатился!

Дурея от возбуждения, которое, вероятно, сдавило мне мозг, вытесняя здравый смысл, набрасываюсь на Аню. Сильнее раздвигая стройные ножки, тупо вбиваюсь в нее ноющим стояком. Но даже от этого траха через слой одежды я могу словить яркие звезды.

— Хочу в тебя, Ань… Очень… — голос не то скрипит, не то хрипит. И я не знаю, как себя тормознуть. Когда похоть слепит и срывает предохранители, когда внутри саднит и печет, а в миллиметре от тебя раскрасневшаяся от смущения недотрога, далеко не до моральных принципов. Да я готов забрызгать кухню спермой лишь от того, как новенькая вздыхает между поцелуями. — Хочу…

Но кто сказал, что с Тихой будет просто? Знал же, что динамо-Аня кайф обломает. И зря надеялся на чудо.

— Я сказала хватит! — кричит новенькая так, что у меня закладывает уши и вся похоть встает на паузу. — Не стоило сюда приезжать. Знала же, что ничем хорошим эта поездка не закончится.