Станешь моей победой

А нехер меня провоцировать! И ведь дело не в сказанных друзьями словах. Если по факту раскладывать, злит то, что они вообще посмели думать в адрес моей Тихони. И неважно в каком контексте, неважно в какой момент. Я, черт возьми, даже из-за этого испытываю ебучую ревность.

— Так, гляжу кто-то языками лучше чешет, чем справляется на поле! — с этими словами тренер появляется в раздевалке. — А ну-ка, марш на позиции, и еще двадцать минут отрабатываем связки!

Вот кто тут настоящий душнила… Пес, блин!

Сегодня Саныч дрючил нас как тех Сидоровых коз. Он будто с цепи сорвался! Но сейчас мне это только на руку, потому как домой я вернулся к половине десятого, а потом, дабы скоротать время, еще полчаса гулял с Торром.

И остается у нас сто двадцать одна минута до встречи. Или семь тысяч двести шестьдесят секунд.

Быстро принимаю душ и ужинаю на ходу. Тяну со стола то кусок пирога, то кусок мясного рулета, параллельно натягивая спортивки и фиксируя на запястье часы. Потряхивая влажными волосами, заглатываю два ломтика сыра, а потом утрамбовываю это дело чаем, который Яська налила себе, но отвлеклась на телефонный разговор. А в большой семье, как говорится, клювом не щелкают.

Мама, конечно же, не одобряет того, что я кусочничаю, но все же недовольства не выказывает. Думаю, догадывается, куда я лыжи навострил. А если учесть, что в руках у меня ключи от своей квартиры, до утра ждать не станет.

— Будь осторожен, сынок, — говорит мама, прикладывая к моему лицу мягкую ладонь, и целует в щеку.

— Все, я ушел! Люблю!

Спускаюсь в гараж. Отъезжаю от дома. Набираю скорость. В дороге строчу Ане сообщение, чтобы готовилась моя ненаглядная. Сегодня я украду ее. И не на десять минут, а на всю ночь. Этот факт заряжает меня, усиливая «голод».

Как и в прошлый раз бросаю тачку чуть дальше участка новенькой и, перемахнув через забор, несусь к окнам ее комнаты.

— Аня… А-ня! — шепчу в темноте. — Тихоня! Выходи!

Когда шторы распахиваются, вижу моего ангела. Открыв одну створку, Тихая села на подоконник и, свесив ноги, прыгнула ко мне в объятия, где я тут же подхватил пушинку на руки.

— Ох, Мирон… Чувствует мое сердце, что эти ночные прогулки добром не кончатся! — шелестит Аня, уткнувшись лицом в мою грудь и крепко обняв за шею, словно хочет навсегда остаться в моих объятиях.

— Не нагнетай, сладкая, — я только крепче прижал малышку к себе, чувствуя, как бьется ее сердце, а затем осторожно поставил на землю.

Чтобы нас не увидели любопытные соседи, сразу увожу Аню со двора, освещая дорогу фонариком на телефоне. Крепко держу Тихоню за руку и направляюсь к машине. Двигаюсь широким шагом, не замечая того, как Аня, не поспевая за мной, переходит на бег. Но сейчас важна каждая минута, которую я хочу провести со своей девушкой.

— Куда мы поедем? — с волнением в голосе спрашивает Аня.

— Ко мне, — помогая ей пристегнуться, быстро покидаю район, в котором живут в основном заядлые ботаны-профессора.

— Нет! Что ты… Там же твои родители. Мир, давай просто погуляем!

— Мы поедем в мою квартиру.

— Нет! Нет! Нет! — тут же прилетает категоричный отказ. — Я не поеду к тебе! — упрямится Колючка, сотрясаясь.

— Ань, ну не можешь же ты вечно закрываться от меня… — кладу ладонь на острое колено и сжимаю его. — Мы просто проведем время вместе. Ничего не будет, честно. Ну… То есть… Не будет, если ты не захочешь. Так что не рефлексуй и выдохни, наконец. Я люблю тебя… — посреди трассы бью по тормозам и смотрю в ее глаза, не отрываясь. Стараюсь успокоить мою суетливую, но при этом не пытаюсь юлить и прикрываться наигранным благородством.

Когда оказываемая в квартире, сразу занимаем место на кухне. Чтобы хоть как-то отвлечь тараканов Тихони, которые устраивают в ее головушке всемирный переполох, предлагаю приготовить ужин. Сославшись на то, что не успел нормально поесть, достаю из холодильника все продукты, которые только были, и думаю, что же из этого может получиться.

Яйца, зелень, шампиньоны, какая-то непонятная колбаса и томаты… Бутылку пива решил не трогать.

М-да, не густо… Вот что значит появляться на хате только после кутежа в клубе. Типичное холостяцкое убежище.

— Мирон, когда ты в последний раз ходил за продуктами? — несмело спрашивает Аня, разглядывая на упаковке с колбасой срок годности. — Могу порадовать тебя только яичницей, — и смеется. Скромно как обычно. Но блин… Ей так идет улыбка.

— Я не привередлив. Но если ты будешь ходить со мной в магазин… А лучше… Переезжай ко мне, Ань, — прижимая Тихоню к столу, лезу с поцелуями. На хуй мне этот ужин, когда она рядом?

— Мирон… Кхм… Ты сумасшедший! Переезд? Так быстро? Я… Я не могу… — шепчет Аня, легонько отталкивая меня. — Неужели ничего не понимаешь? Нам же нельзя быть вместе! — и, повернувшись ко мне спиной, приступает к готовке.

— Слушай, я уже понял, что родители у тебя… Строгие. Назовем это так. Но рано или поздно им придется рассказать о нас. Как долго мы будем тайком встречаться? — выхватив у Тихой нож, убираю его в сторону и разворачиваю Аню к себе лицом.