Станислав Лем

Действительно, в 1998 году Лем обратился к литературоведу Ежи Яжембскому, автору многочисленных работ о книгах писателя, с просьбой подыскать ему в помощь кого-нибудь из студентов-выпускников, и Яжембский порекомендовал Войцеха Земека.

Писатель и студент сработались.

С этих пор вся огромная официальная переписка Лема легла на Войцеха Земека.

13

«В какое необыкновенное время мы живём теперь!» — так назвал свои заметки журналист, литературный критик, переводчик и библиограф Владимир Борисов, один из авторов этой книги. 21 сентября 1999 года он побывал в Кракове у Станислава Лема, и, думается, уместно поместить его записи в этой главе. Не так уж много у нас подобных прямых свидетельств.

«Станислав Лем: Как вы добрались до меня? Не имели больших трудностей?

Владимир Борисов: Нет-нет. Я по карте посмотрел, всё выяснил…

— Вы знаете, мы ведь на самой окраине города живём…

— Зато тут хорошо, тихо, надеюсь.

— Вы приехали из Москвы? -Нет.

— А откуда?

— Город Абакан.

— Ах, да, я знаю. Вы писали.

— Это Сибирь. Сибирская река Енисей.

— Да, понимаю… Тут ко мне как-то приехали, говорят: “Мы — из Санкт-Петербурга”. Я говорю: “Вы Санкт-Петербургом теперь называете тот город, который назывался Ленинград?” — “Ну да, это давно было, знаете ли”. Потом из Куйбышева звонят: “Хотим приехать, сделать фильм”. — “Пожалуйста”. А приезжают, говорят: “Мы из Самары”. Я говорю: “Как из Самары? А где же куйбышевцы?” — “Это мы и есть, говорят, только у нас название города изменилось”… В какое необыкновенное время мы живём теперь… Что творится в Москве, эти бомбы, эти взрывы, война с Кавказом. Очень неприятное время. Я бы сказал, что самым умным человеком Ельцин мне теперь уже не кажется. Я читаю, неохотно, но читаю про то, что вроде существует так называемая “семья” вокруг Ельцина… и что какие-то там миллионы, миллиарды долларов уходят куда-то в Швейцарию… А вчера, да вчера читал интервью, которое Лебедь[120] дал… Ну, он — сильный человек, но сидит далеко от Москвы, там живёт и говорит, что то, что творится сейчас в Москве, его пока не касается… Пока! Потом, значит, увидим, что будет… Ещё видел я вчера, знаете, ещё не похороны, а то, что вот Раиса Горбачёва умерла… Но такое впечатление, что это больше событие для Германии, чем для России. К Раисе Горбачёвой относятся холодно в России…

— Это была первая леди у нас…

Да, знаю. У меня есть спутниковое телевидение, но, к сожалению, программы с русского спутника я принимать не могу, только английские, немецкие. Двадцать пять программ. Говорят, что в Варшаве можно и с русского спутника принимать. А у нас это не идёт, нет. Вот Душенко присылает мне толстые журналы из Москвы. Для меня самое интересное сейчас не стишки и прочая беллетристика, а рассказы о том, что действительно было, тайно. Воспоминания Сахарова, других таких людей… Часто высказываются прямо противоположные мнения… Сейчас пишут о начале немецко-советской войны и почему Советский Союз имел сначала такие огромные проигрыши. И очень по-разному вспоминают разные люди, специалисты. А я читаю и не знаю, за кем правда… Вот, вы удивитесь, наверное, что я в последнее время читал… А я читал Симонова…

Солдат устал. Десятый день не спали,
Десятый день шли первые бои.
Когда солдат услышал на привале:
«Друзья мои!»

Это ведь он о Сталине, с такой любовью, с сердцем…

Да, а Симонова я нашёл, когда искал книгу Пушкина. Ну, это самый большой поэт у вас, конечно. “Я вас любил…” Я знаю довольно много стихов. Я не учу наизусть, просто когда читаю и мне нравится, то — запоминаю.

— Пан Станислав, а вот сейчас, в новом издании собрания сочинений, там ваши стихи будут?

— Знаете, э… будут! Но это же самое начало, мне было двадцать два, ну, двадцать три года… Но будут… Знаете, издатели насчитали, что в собрании сочинений будет в общем сорок томов. Занимается этим польское издательство “Wydawnictwo literackie”, а Ежи Яжембский пишет послесловия… Это собрание будет издаваться лет пять, может шесть. Ну, конечно, я не доживу до конца, потому что они могут издавать лишь пять названий в год. Если сорок книг… Долго…[121] Надо выбрасывать то, что не имеет теперь смысла… такое, второстепенное… какие-то начинания… то, что я делал пятьдесят лет тому назад… Но, наверное, будут и стихи…

— А кто-нибудь пытался сосчитать, сколько книг Лема вышло в мире?

— Я об этом ничего не знаю. Ну, у меня вышло более тысячи иностранных изданий, общим числом, с переизданиями.