Становление

— Все правильно Пётр, дай мне китель, этот парень мне нужен. Ты даже не представляешь уровень его подготовки. Да и я тоже не все понял, как он это делал. Продолжай занятия. Мне надо поговорить с ним, подумать, как быть дальше. Нужно писать рапорт. Ты же понимаешь, что он не останется у нас? Он птица не нашего полета.

— Еще вчера это понял, товарищ капитан.

— Да, да, ты рассказывал про какой-то там спор на отжимание. Я помню.

Капитан завел Ваньку в свой кабинет и закрыл за собой дверь.

— Садись, рассказывай по порядку, кто ты и откуда такие умения.

— С Урала я, товарищ капитан, там родился и вырос на заимке. Родителей не знаю, погибли они, мне еще года не было. Обстоятельства дед не рассказывал, а больше никто не знает. Он меня и воспитывал, лесником работал. Ну, а я помогал ему. Где с охотниками пройтись, где дичь на них вывести, а где и поискать заблудившихся. Браконьеров ловили, бывало, беглых выслеживали да в милицию сдавали.

— Ну, это не объясняет твои знания рукопашного боя. Откровенно скажу, потрясающая техника. Откуда она?

— Дед учил. Так наши предки бились.

— Это сколько же лет он тебя учил?

— Сколько себя помню, столько и тренировался. Но такой технике не научиться и за двести лет, тут нужно разбудить родовую память. А там не одна тысяча лет тренировок придут, нужно только разум и тело подготовить, вот этим мы и занимались. Ближе к семнадцати годам память проснулась. Деду к тому времени больше ста было, тогда он и надумал уйти. Сказал мне в армию идти, сказал, тут пригожусь.

— Пригодишься, обязательно пригодишься, правильный был дед. Значит, выходит, нельзя твоей технике научиться?

— Выходит, что нет, показать могу, а научить вряд ли. Нужно как меня учить, с малых лет, тогда есть шанс. Иначе не успеть организм настроить. Знать будут, уметь — нет.

Капитан почувствовал, что пацан прав. Столько лет его подготовки и все коту под хвост одним единственным учебным боем, даже без вариантов. Такому не научить, этим нужно жить. — «А может оно и правильно. Может так и надо. А то, неизвестно в какие руки попасть может. Так и до беды недолго».

— Что же мне с тобой делать-то теперь? Ты же понимаешь, что твои навыки для армии созданы?

— Так точно, товарищ капитан, за этим меня дед и послал.

— Ну, что же, есть одна мыслишка. Только вот приказов нет под твой случай. Да и не поверит никто, захотят доказательств и будешь как клоун, на всех уровнях доказывать, что не рыжий. А с твоими умениями нужно делом заниматься, а не клоуном быть. Нужно будет покумекать, как это провернуть. Попробую определить тебя к другу своему. Пусть он голову ломает. Дуй пока в часть. Живи по свободному графику. Доложи старшине.

— Разрешите идти?

— Иди уже. Свалился ты мне на голову.

Иван улыбнулся и вышел. Ближе к обеду взвод вернулся в казарму, и Ванька сразу же подошел к старшине.

— Разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— Товарищ старшина, товарищ капитан дал распоряжение вывести меня из состава отделения, остаться в распоряжении взвода и действовать по свободному графику до следующих распоряжений.

— Ну, ты теперь птица вольная, от меня-то чего хочешь? Я теперь твой командир чисто формально.

— Разрешите остаться с отделением, не привык я ничего не делать.

— Разрешаю. Если нужно отлучиться, обязательно доложить командиру.

— Погоди Бесфамильный, прапорщик из столовой приходил, говорил про какую-то вилку, которую не смогли вытащить из косяка, сломать пришлось, грозился на нас списать, говорит, её туда чем-то забили. Никто ничего не видел, но, я думаю, вилку метнули со стороны нашего взвода, я видел траекторию, это возможно, естественно не каждому, но… Она чуть ухо не пришпилила хлеборезу. Он теперь со всеми здоровается. Твоя работа?

— Никак нет товарищ старшина, может он сам?

— Может и сам, но лучше бы он больше так не делал, а то работать в столовой будет некому.

После обеда, все отделения отрабатывали строевой шаг, и Ванька вместе со всеми получал от командира за неправильно поставленную ногу, за недостаточно вытянутый носок и прочие тонкости строевого шага. Маршировать Ванька не учился никогда, и эта наука ему давалась с трудом.

Время до ужина пролетело незаметно. Очередное построение и весь взвод отправился на ужин. Этот раз повара расстарались на славу, всему взводу достался свежий хлеб, хотя остальные ели проспиртованный, железные кружки были вымыты даже под загнутыми краями, а мяса в каше было заметно больше. После ужина старшина подошел к столу с новобранцами и прошептал на ухо Ваньке: «Бесфамильный, помнишь, что я тебе говорил про хлебореза?» — «Помню, товарищ старшина» — «Забудь, я передумал», — и положил перед Иваном свою вилку. Ванька усмехнулся и отодвинул вилку, чтобы не появилось лишних вопросов у других.

После отбоя новобранцев опять подняли. По сложившейся традиции, это был младший сержант Кондратюк. Когда прозвучала команда для новобранцев, в казарме наступила гробовая тишина. Но Кондратюк был неумолим. Брагин приподнялся на локте и стал наблюдать за происходящим. Не может же младший сержант быть настолько тупым?