Становление богом

– С точки зрения уголовно административного кодекса – ничего. Нарушили они разве что закон божий, но сейчас не средневековье, и за это сажать не станут. Мне просто не хотелось долго торчать в бомжатнике, доказывать, что я не верблюд и периодически получать дубинкой по почкам. В камере грязно, холодно и вонюче, а я люблю покой и тёплые одеяла. Сатанистам этим ничего не будет, конечно – подержат, да и отпустят. Но на заметку возьмут. И меня взяли бы вместе с ними. А потом совершу я ритуальное убийство, исполняя условие, и меня сразу таскать начнут. Или придурки какие осквернят кладбище, а Демон окажется виноватым. Мне это надо?

– Но если они ничего плохого не сделали, то почему с ними так? У нас же демократия, свобода совести и всё прочее…

Демон презрительно отбросил окурок в снег, показывая своё отношение к демократии и свободе совести.

– Ну не любит наше общество сатанистов, – пояснил он. – Демократические ценности недостаточно ещё разрушили сознание масс. Да и православие большую силу имеет. Попы – та же мафия, разве что благолепная. И действуют они соответствующе. Так что выступающий против церкви быстро получит по сатанинским своим соплям. Ладно, идём, уже холодно стало.

Адепты, действительно, стали мёрзнуть. Майка Демона и выходное платье Марины были далеко не лучшей одеждой для промозглого февраля. Помочь могла бы хорошая доза алкогольных напитков – но, как на зло, ни одного бара не наблюдалось. Угрюмые и дрожащие, похожие на бездомных, побитых кошек, они потащились к автобусной остановке, ругая сатанизм на чём свет стоит.

Изучив расписание, Демон выяснил, что по причине позднего времени автобусов сегодня больше не будет. Оставалось надеяться на дежурный, который мог появиться в любое время, а мог и не прикатить вообще. Прождав час и перестав чувствовать свои пальцы, колдун пересчитал всю наличность и начал ловить такси.

Такси тоже не ловилось довольно долго – ни мерзкий район, ни потрёпанный вид адептов водителям доверия не внушали. Но, наконец, какой-то добрый самаритянин сжалился над несчастными, и парочка проникла в благостное тепло салона автомобиля.

Самаритянин, впрочем, на поверку оказался не столько добрым, сколько корыстным, и заломил за проезд на своём задрипанном "Жигули" цену просто астрономическую. Демон покосился на жадного водителя с раздражением, но безропотно уплатил мзду. Деньги будут, а сейчас следовало спасать от холода свои молодые жизни. Так что через каких-нибудь полчаса любители чёрных месс добрались до своей квартиры.

Пытаясь снять промокшие напрочь кроссовки, Демон тихо ругался матом. Марина, созерцая его попытки развязать смёрзшиеся шнурки, начала вдруг громко смеяться.

– И скажи только… – задыхалась она. – Скажи только… что не было… весело!

Демон поднял белые от злости глаза, желая хорошенько наорать на подругу, но неожиданно улыбнулся.

– Точно. Жаль только, что не удалось послушать проповедь господина Кеннета Хоупа. Он, бедный, сейчас явно не благоденствует. Будет знать, проклятый империалистический враг, как насаждать на Святой Руси своё похабное лжеученье! Марина с этим, конечно же, согласилась. Спать адепты улеглись в отличнейшем настроении.

Из предсмертного письма Станкевича Игоря

… не может.

Я – эта вот овца, ну а вы, естественно, волки. Мне хотелось бы во всём походить на вас – но простите уж, тошнит меня от запаха кровушки. Этот запах, запах зла и насилия, преследовал меня столько, сколько я себя помню. Но, если вы считаете такой аромат нормальным и даже почти его не замечаете, то у меня он вызывает брезгливость и тошноту.

Говоря проще, я не приспособлен к насилию и жестокости, которыми насквозь пропитан наш мир. Проклятье всей моей жизни – это проклятье Адама, который мог видеть добро и зло. Я тоже всё это вижу, и слишком уж ярко для того, чтобы хранить равнодушие.

Самое страшное заключено не в том, что зло существует. Страшно, когда оно становится повседневностью. И ещё страшнее, если ты понимаешь вдруг, что не способен ничего изменить.

Впервые, пожалуй, я столкнулся со злом, когда мне было лет этак девять. У этого зла не было кровавых клыков и дьявольского лица – оно проявилось в облике такого же мальчишки, как я.

Мальчишка этот всего-навсего резал куском стекла обыкновенного дождевого червя. Мы смотрели, как червь корчится, и смеялись – то, как он извивался, казалось очень забавным. А потом – не знаю, почему именно, но только я вдруг всё понял. Понял, что он живой, что ему больно и что причина этому – мы.

Пустяковый случай, не правда ли? По-вашему, наверное, так и есть. Подумаешь, чисто детский исследовательский интерес, пусть даже и немного жестокий. Где же здесь зло? Зло – это войны, маньяки, насилующие десятилетних девочек, террористы, которые отрезают пальцы заложникам. Вот что такое зло – так вы, наверное, полагаете.