Становление личности. Избранные труды

Позитивизм стремится к номотетическим обобщениям относительно поведения, а потому любопытство к внутренней организации конкретной души можно рассматривать как субъективное и «ненаучное». Почему-то считается, что гнать через лабиринт взвод белых крыс – более научно, чем заниматься сложной организацией конкретной личности. Достойнее заниматься средними значениями и вероятностями для популяции, чем изучать жизненный стиль одного человека. Такие предпочтения вполне понятны в технологической и машиноцентрической культуре.

...

Любопытно вспомнить, что основоположники современной экспериментальной психологии – Вундт, Джеймс и Титченер – в своих определениях психологии признавали индивида как центральный момент. Первый писал: Она [психология] исследует тотальное содержание опыта в его отношении к субъекту. Второй: Психология – это наука о конечных индивидуальных душах. Третий: Психология – это изучение переживания, рассматриваемого как зависящее от некоторого человека . Однако ни один из этих выдающихся авторов не объяснил ментальную жизнь на основе своего определения. Все были озабочены единообразными аспектами разума. Традиции, в которых они работали, мешали им последовательно до конца следовать своим собственным определениям. Они (как и их последователи) лишали человека всей его беспокойной конкретности и большей частью стремились к науке о средних.

Позитивисты с их формулировкой реально не понимают (или понимают редко), что они находятся в плену специфических философских воззрений, особого периода культуры и узкого определения науки. Позитивизм редко защищает свое детерминистское, квазимеханическое видение человека, он просто принимает его как само собой разумеющееся. Его метафизика не исследуется и, как однажды сказал философ Уайтхед: «Нет более надежной науки, чем та бессознательная метафизика, которую он [позитивизм] молчаливо предполагает».

Конечно, несправедливо винить позитивистские воззрения в психологии и социологии в незавидном положении современного человечества, хотя многие критики это делают. Позитивизм – скорее отражение, чем причина фрагментации личности в современном мире. Максимум, в чем он виноват, так это в том, что, оставаясь «сосредоточенным на методе», а не «ориентированным на проблему», производит массу «крошечных» фактов, платя за это отсутствием связного видения человека как целого [647] . Однако по справедливости мы должны поблагодарить позитивизм за те здоровые ограничения, которые он налагает на недисциплинированные спекуляции, и за многие полезные (пусть и частичные) открытия.

Психоаналитические формулировки

Много было написано относительно психоаналитического образа человека. Действительно, этот образ так хорошо известен, что здесь требуются только самые краткие комментарии в дополнение к тому, о чем мы писали в главах 7 [648] и 9.

В некоторых отношениях психоаналитическая картина сходна с позитивистской. Человек – это квазимеханическое реагирующее существо, побуждаемое тремя тираническими силами: окружающей средой, ид и суперэго . Человек, насколько может, приспосабливается внутри этого треугольника сил. Его хваленая рациональность играет небольшую роль. Поскольку он полон защит и склонен к рационализации, поиск им конечной истины обречен на неудачу. Если, скажем, он утверждает, что нашел истину в религии, это открытие называют иллюзией, порожденной его неврозом.

Ортодоксальная психоаналитическая доктрина несет в себе глубокий пессимизм (фрейдистский стиль). Человеком настолько владеют бессознательные силы ид , что он никогда полностью не освобождается от свирепости и страстей, заложенных в его природе. Лучшее, на что мы можем надеяться, – сублимация. Подлинной трансформации мотивов (см. главу 10) не существует.