Становление личности. Избранные труды

Начнем с вопроса, почему проективные методы столь популярны как в диагностической практике, так и в исследованиях. Ответ, я думаю, обнаружится в истории развития мотивационной теории за последнее столетие. Все главные факторы направляли ее развитие в одну сторону. Шопенгауэр, с его доктриной главенства слепой воли, не питал уважения к интеллектуальным рационализациям, придумываемым для объяснения своего поведения. Он был уверен, что мотивы нельзя принимать за чистую монету. За ним следовал Дарвин со столь же антиинтеллектуальным акцентом на изначальной борьбе. Мак-Дугалл усовершенствовал дарвиновское подчеркивание инстинкта, совместив в своей идее гормэ дух шопенгауэровской воли, дарвиновской борьбы за существование, бергсоновского порыва и фрейдовского либидо. Все эти авторы были иррационалистами, уверенными, что нужно искать генотипы, лежащие в основе мотивации, а не поверхностные фенотипы. Все они противостояли наивному интеллектуализму своих предшественников, а также рационализациям оправдывающих себя смертных, вынужденных объяснять свое поведение. Среди этих иррационалистов, доминировавших в западной психологии последние сто лет, Фрейд, конечно, был главной фигурой. Он, подобно другим, чувствовал, что истоки поведения могут быть скрыты от луча сознания.

В дополнение к иррационализму современная динамическая психология выработала другой опознавательный знак: генетизм. Решающая роль приписывается первичным инстинктам, заложенным в нашей природе, а если не им, то переживаниям раннего детства. Здесь лидирующая нединамическая школа мысли – психология стимула – реакции – объединяет свои силы с генетизмом. Теоретики стимула – реакции согласны с инстинктивистами и психоаналитиками в рассмотрении мотивов взрослых как обусловленных, подкрепленных, сублимированных или иным образом отредактированных вариантов инстинктов или желаний, или ид , структура которого, как утверждал Фрейд, «никогда не меняется».

Ни одна из этих господствующих теорий мотивации не принимает во внимание существенную трансформацию мотивов в ходе жизни. Мак-Дугалл прямо отрицал эту возможность, утверждая, что наша мотивационная структура заложена раз и навсегда в нашем арсенале инстинктов. Новые объекты могут быть привязаны к инстинктам через обучение, но мотивирующая сила всегда та же самая. Позиция Фрейда была, в сущности, идентичной: концепция сублимации и сдвига катексиса на другие объекты объясняет в основном все видимые изменения. Психология стимула – реакции сходным образом привязана к предположению о дистанционном управлении, действующем из прошлого. Мы реагируем только на объекты, которые ассоциируются с первичными желаниями в прошлом, и лишь пропорционально степени, в которой наши реакции в прошлом были вознаграждены или удовлетворены. С точки зрения стимула – реакции вряд ли можно сказать, что индивид пытается что-нибудь сделать, – он просто реагирует сложной совокупностью привычек, которые каким-то образом были вознаграждены в позапрошлом году. Преобладающее суждение, что мотивация всегда связана со «снижением напряжения» или «поиском равновесия», соответствует этой точке зрения, но, полагаю, недостаточно соответствует всем известным фактам.

Вся эта теоретическая атмосфера породила своеобразное презрение к «психической поверхности» жизни. Сознательные самоотчеты индивида отвергаются как не заслуживающие доверия, а сила его актуальных мотивов игнорируется в угоду прослеживанию давних истоков формирования его поведения. Индивиду больше не доверяют. И в то время как он проводит свою жизнь в настоящем, устремляя ее вперед, в будущее, большинство психологов заняты прослеживанием его жизни назад, в прошлое.

Сейчас легко понять, почему специальные методы, открытые Юнгом (50 лет назад), Роршахом (40 лет назад) и Мюрреем (30 лет назад), были с энтузиазмом приняты и использованы психодиагностами. Ни в коей мере эти методы не были направлены на выяснение у субъекта, каковы его интересы, чего он хочет или что он старается сделать. Не выясняли эти методы впрямую и отношение субъекта к его родителям или к авторитетам. Использование этих методов позволяло делать заключения исключительно путем предполагаемых идентификаций. Такой непрямой, скрытый подход к мотивации настолько популярен, что многие клиницисты и многие университетские центры уделяют гораздо больше времени диагностическим методам этого типа, чем любым другим.

Тем не менее иногда клиент может вызвать тревогу у психолога, проводящего проективный тест, давая свои нежелательные сознательные самоотчеты. Рассказывают о пациенте, который заявил, что таблица Роршаха вызвала у него мысли о сексуальных отношениях. Клиницист, подозревая потаенный комплекс, спросил его, почему. «Да потому, – ответил пациент, – что я думаю о сексе все время». Клиницисту едва ли требовалась таблица Роршаха для выявления этого мотивационного факта.