Становление личности. Избранные труды

Здесь нам говорят, что Джон – очень яркий парень, но довольно покорный, а Генри – скучный, но доминирующий. Но не может ли качество А так взаимодействовать с качеством В , чтобы образовалась новая единица? Не может ли Джон быть блестящим последователем, а Генри – глупым агрессором? Прибавление других качеств будет придавать новый оттенок всему их поведению, появится паттерн, не предсказуемый на основе универсалий. Молекулы воды и перекиси водорода имеют одни и те же универсалии (водород и кислород), только по-разному количественно представленные (Н2О и Н2О2), однако небольшие количественные различия делают эти вещества совершенно непохожими друг на друга. Попытайтесь применить их к своим волосам, и вы увидите разницу.

Итак, проблема индивидуальности – это не то, как ум и доминантность Джона соотносятся с теми же качествами у других людей, а то, как ум Джона связан с его доминантностью, с его ценностями, с его сознанием и со всем остальным в его личности. Это «внутренняя система», ставящая в тупик традиционную науку об универсалиях.

Смысл «закона»

Общепринятая наука находится в тупике из-за того, что ей не удается увидеть, как номотетический поиск общих законов может быть применен к внутренней организации особенного случая. Здесь могли бы оказаться полезными несколько идей.

Во-первых, само утверждение, что личностные паттерны индивидуальности уникальны, является универсально истинным и, следовательно, это закон. Психологии личности следовало бы признать это в качестве своего первого закона.

Во-вторых, мы обращаемся ко многим общим принципам биологии и динамической психологии в надежде, что они раскроют нам процессы, ведущие к уникальности. Например, общими принципами генетики являются законы, говорящие нам о том, как случается уникальность.

В-третьих, поведение каждого индивида закономерно по-своему. Нам не надо понимать жизнь каждого для того, чтобы раскрыть закономерность в нашей жизни. Вы можете очень хорошо знать, почему ваш близкий друг ведет себя так, как ведет, и уметь предсказывать и отчасти контролировать его поведение в будущем просто потому, что вам известна закономерность его жизни. И для этого вам не нужно знать человеческую природу в целом.

Этот последний момент важен, ибо здесь возникает противопоставление статистической (актуарной) закономерности и индивидуальной закономерности отдельного человека. Номотетическая наука, как мы уже сказали, склонна предпочитать первую и игнорировать вторую. Ее критерии статистической значимости приспособлены к большой популяции людей, а не к отдельному случаю.

Предположим, сотня заключенных слышит слова тюремного надзирателя: «Ваша жизнь в тюрьме – подготовка к вашему возвращению в общество». И предположим (это вполне вероятно), что девяносто девять заключенных молча смеются над этой банальностью и немедленно забывают ее. Статистически мыслящие психологи сказали бы, что отсутствие эффекта этого благочестивого увещевания – закон. И в определенном смысле они правы.

Но предположим, что для одного человека эти слова «прозвенели звоночком» и поставили его на путь подлинного исправления. Что скажет статистик? Что это «дело случая» и данное событие не является «статистически значимым»? Такой ответ был бы абсурдным. Дело в том, что в этом случае существуют важные причинные отношения. Это происшествие может быть редким (даже уникальным), но оно полностью законно и неизбежно, если принять во внимание внутренний паттерн человека, к которому обращены слова.

И поэтому мы делаем вывод, что не должны поддаваться запугиванию узкими определениями «закона» или (в нашем случае) узкими определениями науки. Дело науки – освещать то, что есть , а не только то, что удобно или традиционно принято. Задолго до того, как психология пристроилась в кильватер к такому флагману, как естественно-научный метод, существовало древнее значение слова scientia . Оно не предписывало метода, не ставило ограничений, оно означало просто знание .

Предлагаемые решения

Как и следовало ожидать, многие наблюдательные авторы замечали эту дилемму науки и уникальности. Наиболее очевидное ее решение, конечно, заключается в декларации того, что всеобщность принадлежит науке, а индивидуальность – искусству. В сущности, это положение гласит: давайте признаем ограничения науки. По самой своей природе она не может отдать должное индивиду; сделать это могут только драма, поэзия, жизнеописания. Наука беспощадна в исключении особенного. Следовательно, наука (в лучшем случае) – это просто «доступ к мудрости» [312] . Такое решение привлекательно для многих ученых и, вероятно, для всех гуманистов.

Это, однако, совет отчаяния. Психология – молодая дисциплина и в идеале должна бы стремиться к овладению и абстрактными, и конкретными явлениями. Преждевременно ограничивать ее исключительно номотетическим способом мышления. Нам следовало бы сохранить индивидуальность внутри науки.

Такова была точка зрения Сэмюэля Бэйли, который столетие назад критиковал психологию за то, что она обращает внимание почти исключительно на «общее для человечества» и имеет дело с индивидуальным характером «только случайно и мимолетно, слишком кратко для такого важного предмета» [313] .

Другое решение состоит в провозглашении двух отдельных психологий, одна из которых стоит на номотетической позиции, а другая – на идиографической. Второй психологии, конечно, пришлось бы работать рука об руку с историей, жизнеописаниями, литературой и, возможно, стать неотличимой от них. Многие немецкие авторы одобрительно склоняются к этой точке зрения, относя номотетическую психологию к естественным наукам ( Naturwissenschaften ), а идиографическую – к духовно-культурным наукам ( Geisteswissenschaften ). Первая – это психология «элементов», вторая – психология «структур». Первая использует метод анализа и причинное объяснение, вторая применяет метод «понимания» ( Verstehen ). «Мы объясняем природу (с помощью анализа и закона), – говорят они, – но мы понимаем людей» (в их структурированной индивидуальности) [314] .

Сформулирую кратко мою собственную позицию касательно этого решения. Разделение психологии на две противоположные ветви – чересчур радикально. Я согласен с французским психиатром Азамом, который много лет назад писал, что наука о характере «не может развиваться ни посредством обобщений, как это делает психология, ни посредством индивидуальности, как это делает искусство. Она занимает промежуточную позицию» [315] . Нет причин, запрещающих нам опираться на любое доступное обобщение о человеческой природе. В то же самое время нам надо быть готовыми к разработке концепций и методов, которые позволят нам понять организованную в паттерны индивидуальность. Как мы видели, индивидуальность представляет законный порядок в природе. Нам следует использовать все подходы в развитии научной психологии личности.

Мы еще не рассмотрели все предложенные решения дилеммы «наука – уникальность». Давайте более подробно взглянем еще на некоторые предположения.

Три группы норм

Как мы узнаём человека? Отчасти мы делаем это, сравнивая его характеристики с тремя группами стандартов (норм). Клакхон и Мюррей [316]  сформулировали это следующим образом.

Каждый человек в определенных отношениях:

а ) похож на всех других людей (универсальные нормы),

в ) похож на некоторых других людей (групповые нормы),

с ) не похож на каких-либо других людей (идиосинкразические нормы).

Это утверждение истинно и полезно до определенного момента (вскоре мы увидим, какая ловушка в нем расставлена специально для неосторожных). Однако психология личности использует все эти нормы, как показано на рисунке 1.