Становление личности. Избранные труды

Эти портреты слишком совершенны и последовательны, чтобы существовать в реальной жизни, но все же они открывают доступ к измерению себя. Личностный тест «Изучение ценностей» позволяет обнаружить, в какой степени реальный индивид соотносится с каждой из этих ценностных ориентаций [512] . Оказывается, что хотя эти ценности в среднем одинаково распространены во всей популяции, они обладают очень разной степенью привлекательности для отдельных индивидов. Мы обнаруживаем, что один человек интересуется теорией и красотой , но не властью и религией , а у другого эти акценты меняются местами.

Можно спросить, исчерпывают ли эти ценностные направления все возможности. Нет. Можно также возразить, что они льстят человеческой природе, так как у многих людей нет других ценностей, кроме гедонистических, чувственных, витальных и временных потребностей в приспособлении. Можно также пожаловаться, что ценности определены слишком широко. Джон может интересоваться философскими теориями и быть совершенно равнодушным, скажем, к физической теории. Генри может наслаждаться властью в своем квартале, но не в политике. Но схема создавалась не для того, чтобы соответствовать всем индивидуальным случаям. Тем не менее, она вносит важный вклад в изучение ценностных ориентаций как интегрирующего фактора в зрелой личности.

Религиозное чувство. Когда мы говорим о «единой философии жизни» человека, то, вероятно, прежде всего думаем о религии. (Как мы видели, Шпрангер считал религию наиболее всеобъемлющей и интегративной из всех ценностных ориентаций.)

Но здесь мы сразу же должны провести различение. Религиозные чувства многих людей (возможно, большинства), несомненно, незрелы. Часто это просто пережитки детства, эгоцентрические конструкции, рисующие божество, благосклонно относящееся к непосредственным интересам индивида наподобие Санта-Клауса или чрезмерно балующего отца. Возможно религиозное чувство племенного типа: «Моя церковь лучше твоей церкви. Бог предпочитает мой народ твоему народу». В этом случае религия просто служит самооценке. Она утилитарна и случайна в жизни. Она является защитным механизмом (часто механизмом бегства), она не охватывает и не направляет жизнь как целое. Она – «внешняя» ценность в том смысле, что человек находит ее «полезной» в служении его непосредственным целям.

Исследования показывают, что этнические предубеждения более распространены среди тех, кто ходит в церковь, чем среди тех, кто не ходит [513] . Уже один этот факт показывает, что такая религия скорее разъединяет, чем объединяет. Внешняя религиозность делает человека предубежденным, готовым ненавидеть и изгонять, что противоречит всем нашим критериям зрелости. Нет расширения Я , нет теплого отношения к другим, нет эмоциональной близости, нет реалистического восприятия, нет самопонимания и юмора.

Короче говоря, мы определенно не можем сказать, что религиозное чувство – это всегда объединяющая философия жизни.

В то же самое время возможен такой вид религиозного чувства, который действительно дает всеохватывающее решение загадке жизни в свете ясной теории. Так может происходить, если религиозный поиск рассматривается как самоцель, как ценность, лежащая в основе всех вещей и желаемая ради нее самой. Когда человек предается этой цели (а не «использует» ее), религия становится «внутренней» ценностью индивида и в этом качестве выступает как всеобъемлющая, интегративная и мотивирующая [514] .

Пониманию такого религиозного чувства может помочь сравнение его с юмором. Они похожи только в одном отношении. Оба вводят беспокоящее событие в новую систему отсчета, разбивая, так сказать, контекст буквального мышления. И юмор, и религия проливают новый свет на жизненные неприятности, вырывая их из рутинных рамок. Смотреть на наши проблемы юмористически – значит, видеть их как маловажные, смотреть на них религиозно – значит, видеть их в серьезной системе иного смысла. В обоих случаях появляется новая перспектива.

Во всех других аспектах они различаются. Юмор полагается на ви́дение несоответствия в событиях, религия видит высшее соответствие. Так как переживания вряд ли могут в одно и то же время рассматриваться как важные и как тривиальные, следовательно, мы не можем одновременно что-то осмеивать и почитать. Мы можем и шутить и молиться по поводу одних и тех же тревожащих жизненных событий, но не в одно и то же время.