Становление личности в психоанализе

Джон Клаубер умер 11 августа 1981 года во время отпуска, который он проводил во Франции вместе с женой. На мой взгляд, он внес существенный вклад в психоанализ, который, как мне представляется, недооценен, и существует риск, что он останется незамеченным. Отчасти он сам в ответе за это, так как был скромным человеком и не считал себя открывателем нового, как, например, Балинт или Винникотт. Тем не менее он внес вклад в область психоанализа, наиболее ценную для любого клинициста, – в клиническую практику. Он был глубоким мыслителем, и его технические новшества были подкреплены теорией (подробней об этом см. раздел «Мысли спустя тридцать лет»).

Джон Клаубер был моим аналитиком. Я обратился к нему, находясь в состоянии очевидной болезни, пребывая во внутреннем и внешнем смятении, и спустя семь с лишним лет вышел из психоанализа другим человеком. Я знаю, что сам приложил немало усилий для достижения этого, и тем не менее уверен, что его вклад в аналитический процесс был неоценим. Все эти годы я пытался в свободное время вычленить те составляющие процесса, которые оказались решающими в достижении успешного терапевтического результата. Я хотел бы начать с его клинической практики, прежде чем переходить к рассмотрению теории и обнаружению тесной взаимосвязи между ними.

Перечисление общеизвестных или традиционных аспектов клинической практики Клаубера может показаться излишним, однако в последние годы я пришел к выводу, что иногда то, что больше всего обсуждается, никоим образом не совпадает с тем, что происходит в реальности. Так, с самого начала анализа и до его окончания он занимался интерпретацией переноса. Он крайне редко говорил о моем отношении к нему, однако он искал скрытые глубинные иллюзии, которые я питал на его счет, а на ранних стадиях анализа он облекал в словесную форму мои чувства по отношению к нему. Мне кажется очень важным с точки зрения техники то, что он ни словом, ни интонацией не отрицал мои предположения о нем. Он просто интерпретировал мои фантазии переноса. При этом он не давал мне никакого намека на то, что мои предположения неправильны. Долгое время я считал, что все психоаналитики поступают так, что такова интерпретация переноса, но в итоге пришел к пониманию, что обычно аналитики вкладывают в это другой смысл. Я слышал много докладов о поведении пациента и его отношении к аналитику или (в интерпретации Клаубера) о том, как аналитик указывает пациенту на его ошибку, на его искаженное понимание ситуации. Приведу очень простой пример, чтобы показать, что я имею в виду. Один из моих коллег в докладе о своих клинических наблюдениях сообщил, что его пациент сказал, что считает аналитика жестким фрейдистом. Аналитик опроверг это критическое высказывание и привлек внимание пациента к тому, насколько он (аналитик) свободен и гибок в своем подходе. На его месте Клаубер обратил бы внимание на чувства пациента и предложил бы интерпретацию, которая позволила бы пациенту свободно говорить о том, что он считает аналитика жестким фрейдистом. Он не стал бы указывать пациенту на его неправильное восприятие ситуации.

Думаю, что Клаубер верил в то, что если аналитик несет на себе эти иллюзии в течение определенного времени, то порождающие их импульсы постепенно видоизменяются. Таким образом, можно осмыслить метод Клаубера с той точки зрения, что он берет на себя роль контейнера для проекций пациента на ранней стадии анализа, причем в том значении, в котором, по выражению Биона, хорошая мать делает это для своего ребенка. По прошествии определенного времени аналитик будет способствовать разрушению иллюзий пациента так же, как, по Винникотту, мать должна помогать разрушать иллюзии ребенка. Чтобы не быть неправильно понятым, когда я говорю об «определенном времени», считаю нужным привести в качестве примера свой случай, прежде всего в отношении глубинных фантазий. Клаубер постоянно их интерпретировал, однако начал разрушать мои иллюзии только спустя пять или шесть лет после начала анализа. Я считаю его способность удерживать перенос на протяжении нескольких лет глубоко терапевтичной. Я думаю, что это было полезно именно для меня; я не стану утверждать, что это полезно для каждого. Имея опыт деятельности в качестве аналитика, супервизора, супервизируемого, слушая доклады и выступления о клинической практике, я никогда не слышал об аналитике, который удерживал бы перенос так, как это делал Клаубер по отношению ко мне. Я также не слышал ни одного выступления, в котором аналитик говорил бы о своей последовательной, как у Клаубера, интерпретации переноса.