Становление (СИ)

Понятно, что Кавказская война — это самая благоприятное место для заработка Военторга. Случись в ближайшее время Итальянский поход Суворова, вряд ли удалось бы на этом заработать сколь сопоставимо. А Кавказ дает такую номенклатуру товаров, что Военторгу стоит создавать дочерние компании и уже основательно работать по этому направлению, так сказать, стационарно. Это красители для тканей, природные, прекрасного качества. Это и великолепные сыры, способные долго храниться, шерсть, частью шелк, великолепное эксклюзивное белое оружие, кони. Список можно еще продолжать и необходим анализ для более глубокого понимания, как сработать на этих территориях, которые, надеюсь, уже в ближайшем будущем будут признаны частью Российской империи.

Государь-император Павел Петрович провозгласил, что не желает завоевательных войн. Может, потому-то и падает влияние Куракиных, что они, не без моих доводов и аргументов, пытались убедить императора в том, что война с Персией оборонительная. Особо во время уговоров государя акцентировалось внимание на том, что Россия, словно рыцарь, не может позволить уничтожать те слабые государства, что доверились могущественной Северной империи. Как бы то ни было, но война продолжается, пусть и Валериана Зубова скандально отозвали из расположения войск.

— Знаете ли, Михаил Михайлович, — говорил Куракин за чашкой капучино. — Я готов стать частью иных ваших безрассудств. Уж больно они прибыльные. Вот в Надеждино собираюсь закладывать новую усадьбу. Я еще всех удивлю. Кстати, наши имения созвучны: Надеждово и Надеждино. Удивительно. Кого иного счел за подражателя, но ваша фамилия на русском наречии Надеждин. Не надейтесь, я не буду переименовывать свое лучшее имение.

Куракин сделал очередной глоток капучино и пенка обрисовала ему коричневатые усы от посыпанной корицей поверх взбитого молока. Употребляемый Куракиным напиток не был тем капучино, что можно попробовать в двадцать первом веке. Для приготовления моего любимого кофе необходим пар. Хотя вспененное молоко, добавленное в крепкий кофе, создавало напиток, вполне подходящий под это название и был приятен на вкус. Так в Европе кофе никто не пьет. Так что я надеюсь и на этом заработать некоторое количество рублей.

— Что ж, Михаил Михайлович, я убедился, что с вами можно иметь дело и вы не отступаете от данного нашей семье слова. А кофий у вас столь вкусен, что я, пожалуй, приму приглашение отобедать. Вы ждете кого-нибудь к обеду? — Куракин являл собой человека преисполненного радостью.

А я вот не помню, чтобы давал какие-либо «слова» и обещания Куракиным. Думаю, это некая вольность в понимании моих обязанностей перед Алексеем Борисовичем. Но сейчас не тот момент, чтобы подобные вещи выяснять. Да и пока судьба нас с Куракиными не разъединяет.

На обед я никого не ждал, напротив, сам собирался с завтрашнего дня начинать посещать всевозможные обеды, чтобы заручиться поддержкой, ну и напомнить о себе некоторым важным людям. К примеру, нужно поспешить к господам Голубцову и Васильеву, чтобы они узнали о вероятном назначении именно с моих уст. Нужно еще в обязательном порядке посетить Державина и вручить ему подготовленные к Рождеству подарки в виде замечательных самопишущих перьев. Ну, и так, по мелочи.

А на обед было все достаточно скромненько, пост же нынче. Но, капустных котлеток, да постных блинчиков найдем. Сам-то я не особо пощусь. Все-таки каждый день стараюсь дать себе нагрузку, а для этого нужны белки, полноценные медленные углеводы и все в таком духе. Но, для Александра Борисовича Куракина потерплю. А чуть позже кусок отварной говядины будет мной употреблен.

Впереди новый этап моего становления, нужно до Рождества успеть многое. Я, наконец, собираюсь стать еще и ученым. Трактаты по математике и по физике уже напечатаны и скоро будут в продаже. Пусть академики обижаются, что с ними не подискутировал, но не было времени на это.

А имя Сперанского станет известно и заграницей, что не позволит меня далеко засылать. Ученые той же Англии, или еще откуда, будут требовать у русского императора показать гения. Ученые, они ведь частенько с придурью, могут и додуматься у Русского Императора что-то или кого-то требовать. А вот государи наши ревностно берегут репутацию России в Европе, что мне на руку.

И вот он я, Сперанский Михаил Михайлович, действительный статский советник, директор Уложенной комиссии, учредитель Военторга, Русской Американской компании, поэт, политический аналитик, математик, физик и прочее и прочее. Кабы титул не стал длиннее императорского. Ах, да! Еще товарищ генерал-прокурора Нижегородского наместничества, надеюсь, что в будущем жених прелестницы Катюши Колывановой.

Эпилог

Эпилог

Петербург

21 декабря 1796 года