Становой хребет

Колька ворвался к Парфёнову как угорелый, весело крикнул:

— Собирайся, Игнатий!

— Куда ж это? На пожар?

— Просватал я Стешу, вроде бы согласная.

— Ну, лихой краснознамёнец! — Парфёнов поднялся. — Этому делу, как не порадоваться, пошли.

А когда, после шумной вечеринки у Стеши, Игнатий с Колькой собрались уходить, Коркунов отозвал её в коридор и сказал:

— Давай на какой-нибудь прииск переберёмся? Сладим избу, огород заведём, хозяйство. В этом бараке маетно мне, казарма надоела. Хочется вольного духа, чтобы не гремели под ногами корыта и тазы чужие, а лес кругом стоял. Давай?

— А, как же больница, работа моя?

— Там и будешь фельдшерить. Вот завтра пойду в райком партии, буду проситься подальше в тайгу. Чтобы с нуля прииск разворачивать.

А тут же — колгота кромешная, народу пропасть. Что я, канцелярист какой-то, чтобы при удобствах жить? С утра вещички собирай, принарядись, распишемся и к вечеру уедем.

— Ну и лихой же ты парень стал, — уже не выдержала и засмеялась Стеша, — всё на лету, не успела опомниться, а ты уже всё наперёд решил.

— Ты что, не согласная?

— Почему же, да я с тобой — хоть на край света, хоть в балаган медвежачий.

— Вот и ладно, — он её поцеловал и побежал догонять Игнатия.

Утром Коркунов получил направление работать на прииск Лебединый, нашёл подводу, погрузил Стешины вещи и отбыл с нею вместе начинать новую жизнь.

Игнатий было заикнулся о свадьбе, но Колька отказался, пообещав её устроить, когда обживётся.

20

Товарищи! Настоящими руководителями могут быть лишь такие люди, которые умеют не только учить рабочих и крестьян, но и учиться у них.

Что же мы имеем на приисках Алдана? Мы имеем яростное сопротивление консервативного техперсонала ко всем новшествам, исходящим из пролетарской среды горняков.

Вспомните, когда мы внедряли подкалку и метод спаренных забоев, какой поднялся визг зааппаратившихся чиновников. На забойщиков устроили гонения, а Чернова и Васильева чуть не уволили из шахты насовсем.

Некоторые несознательные рабочие тоже травили ударников. Только, благодаря вмешательству партийных органов, правое дело восторжествовало, мы сейчас даём золота в два, в три раза больше, наперекор саботажникам и врагам.

— Ты погляди, как он ловко чешет! — шепнут Парфёнов на ухо Егору Быкову. — Где разжился умом, ну-у-у, диво-о…

Да! На трибуне Дворца труда стоял Петя Вагин, бывший «фартовый парень и царь природы». Одетый в строгий синий костюм. На груди Вагина поблёскивал орден, который вручил Вагину сам Михаил Калинин в Москве.

Такие же ордена получили Чернов, Васильев, ещё несколько горняков-ударников и Недзвецкий за рекордный монтаж драг. Щедро и справедливо отметила страна их самоотверженный труд.

В самом деле, Пётр Вагин здорово переменился. Если и выпадало теперь свободное время, то он не в ресторане шумел среди собутыльников, а сидел в библиотеке, маясь над головоломными книжками, учился в техникуме, а утром, толком не выспавшись, спешил на смену в шахту.

Стал он проще и степеннее. Сейчас Вагин врубал каждое слово, как стальное кайло в породу. Это был новый человек, перекованный тут, на этой земле.

А, с полгода назад, он потряс всех, знавших его раньше, выступив в клубе с интереснейшим докладом на читательской конференции «Пушкин и современность». Многие не могли поверить, что Вагин осилил всего Пушкина и сам писал доклад.

Возмущённый Петя сорвался, кое-кого обругал, а потом, привёл множество фактов из жизни и творчества Александра Пушкина, за что, на следующий день, был приглашён в органы УНКВД для уточнения соцпроисхождения.

Пётр Вагин только что вернулся с первого Всесоюзного совещания стахановцев и рассказал о целях нового движения. Он ещё был под впечатлением встреч в Москве с людьми, установившими неимоверные рекорды производительности труда.

— Товарищи! — Вагин со всей силы жахнул чугунными кулачищами по трибуне. — Вот, к примеру, кто я есть такой? Как я жизнь свою прожигал задарма — вспомнить муторно и стыдно!

Бедовал на приисках в грязи, пьянстве и драках, шлялся невесть где в поисках счастья, книжки умные на самокрутки распускал, околачивался при жизни фартовщиком.

И вот мне вручают высший орден. Это всё случилось, благодаря революции, это она повернула так нашу жизнь, что каждый способен делать своими руками не только свою судьбу, но и всего государства.

Не будь революции, и сгинул бы Петька Вагин от пьянки, как сгинул мой отец и его братья, пропал бы от непосильной работы на хозяина.

Товарищи! Ударничество у нас на Алдане приняло массовый размах, мы резко повысили производительность труда и считали, что достигли больших высот, а Стаханов взлетел ещё выше, пламя его почина охватило все фабрики, рудники, заводы и колхозы. За Стахановым поставили рекорды и другие новаторы.

Все они научились владеть новой техникой, а старые нормы, рассчитанные на безграмотных рабочих, отжили свой век. — Вагин опять грохнул кулаком по трибуне. — Стахановское движение есть промышленная революция, которая ведёт нас к социализму скорым путём и даст зажиточную жизнь всему народу.