Станция Переделкино: поверх заборов

Начался праздник. Детям предложили прочесть стишок. Миша застеснялся — и не прочел. Прочел с наибольшим успехом сын хозяев. Точно такая же история с песней — хозяйский мальчик спел, а Михаил отмолчался. Участия в танцах от сына критика уже никто и не ждал, а сын хозяев выскочил на круг в матросском танце. И вдруг танцор пукнул — и наложил полные штаны. Критик Н. говорил потом, что такого удовольствия, как после промашки Мишиного конкурента, он никогда ни на каком спектакле не испытывал.

Мне кажется, что приглашение на свадьбу восемнадцатилетнего Миши Н. лоббировали Ардовы. Миша Ардов сочинял с ним вместе очерк для журнала “Театр” — один Миша (Н.) фотографировал, а будущий отец Михаил (Ардов) делал развернутые подписи к снимкам.

Мне, кстати, Миша Н. всегда казался малым не без способностей.

Что же произошло на свадьбе за время моего отсутствия за столом?

Мне-то казалось, что вздремнул я ненадолго. Но за это время в застолье сделали перерыв до подачи сладкого — и гостям захотелось размяться (кубатура квартиры позволяла).

На свадьбе, естественно, присутствовали подруги невесты — и одна приглянулась Мише Н.

Теперь можно открыть тайну, что в свои восемнадцать сын критика еще ни разу не вступал ни с кем в интимную близость. И свадьба, видимо, показалось выпившему Мише самым удачным моментом для вступления в настоящую жизнь.

Ему удалось выманить подругу невесты на балкон, повисший над Можайкой, — когда я теперь проезжаю Кутузовским проспектом (бывшей Можайкой), ищу глазами этот балкон на четвертом этаже — там под шум холодного осеннего дождя и завязалась борьба.

Потом всё валили на Мишу Н.: из-за него прервалась свадьба, некоторые (и я, сделавший паузу, в особенности) недогуляли.

Но я обращаю внимание на то, что папа невесты Дмитрий Дмитриевич оказался глубоко сидевшим в кресле совсем рядом с дверью на балкон.

Уединился ли он потому, что на этой свадьбе его что-то огорчало, в чем Дмитрий Дмитриевич, обожающий дочь, никому не хотел признаваться, — и просто тихо загрустил?

Не знаю, был ли у подруги невесты достаточный эротический опыт. Сомневаюсь: если она пошла за пьяным гостем на балкон — о распорядке возможных действий Миши не фокус было догадаться. Менее вероятно, что Миша не понравился ей в самый последний момент. Скорее, она вспомнила, что чужая свадьба не лучшее место для сексуальных контактов приглашенных (тем более со стороны невесты).

Мне трудно почти шестьдесят лет спустя поставить себя на место как Миши, так и подруги невесты. И я почти механически рассказываю, как развивались события.

Дмитрий Дмитриевич, услышав возню и сдавленный женский крик на балконе, решил сначала, что кто-нибудь по пьяной лавочке сверзился с балкона. Но, когда распахнул неплотно прикрытую стеклянную дверь, увидел гостей, бессмысленно бившихся в узкой клетке. Человек исключительной деликатности, Дмитрий Дмитриевич предложил несостоявшимся любовникам вернуться в комнату: “Вы можете простудиться”.

Но дальше нервы у папы невесты сдали — с гениальным музыкантом сделалась истерика и дальнейшее присутствие гостей показалось ему излишним.

Тем не менее брак еще утром был зарегистрирован. И я потом слышал, как Корней Иванович на аллее громким голосом вопрошал: “А кем мне приходится теперь Дмитрий Дмитриевич Шостакович?..” А действительно, кем — отец жены дедушки мужа?

Я не сделался другом семьи товарища детства. Галя Шостакович откровенно не любила меня — не буду преувеличивать хорошего отношения ко мне женщин вообще, но с такой неприязнью, какую испытывала ко мне жена Чукера, я за семьдесят три года с лишним больше не сталкивался.

Когда Женя после больших возлияний просыпался, по ее мнению, опухшим, она говорила: “Фи… Ты прямо как Нилин”.

И Чукер, смеясь, рассказывал об этом на Ордынке. Там тоже смеялись.

Такое отношение Гали вынуждает меня быть предельно объективным.

Она была хорошей — и может быть, слишком — женой.

Что понимаю я под “слишком”?

Полюбив Чукера, Галя открыла в нем то, что другие женщины не заметили, — это, по-моему, важно (не подвиг оценить мужчину, привлеченного множеством женщин). Я, правда, подозреваю почему-то в Жене Чуковском значительную сексуальную мощь. Но не в первую же секунду знакомства это смогло проявиться — опыта у Гали, как мне кажется, было тогда не больше, чем у Жени.

И жили они долгое время счастливо, что позволило Чукеру культивировать свои странности, настаивать на них, прививая к детским странностям и благоприобретенные потом.

И в итоге, я смотрю, только странности в памяти моей и остаются.