Станция плененных (СИ)

Позади меня раздается хруст. Спиной я ощущаю присутствие рядом с собой кого-то еще. Оборачиваюсь, а дальше… вспышка боли и темнота.

Из беспамятства меня выдергивает резкий запах. Ноздри начинает жечь, к горлу подкатывает комок тошноты, и я открываю глаза. Мир вокруг меня плывет. Несколько голосов сливаются в монотонный гул, и я снова закрываю глаза. Становится не намного, но легче.

— Реакция есть, значит, жить будет, — различаю я слова, относящиеся к моему состоянию. — Но… мы ведь вроде договаривались?..

Наверное, задавший этот вопрос человек смотрит на кого-то другого, не на меня, и выжидает ответную реакцию. Но ее нет. Поэтому я не могу понять, кто и о чем договаривался и при чем здесь я?

— Клянусь, я его не приводила. — Знакомый голос. Образ девчонки с веснушчатым лицом всплывает в моей голове. —Наверное, он пришел сюда, за кем-то проследив.

— За кем?

— А мне откуда знать?! — Вика нервничает, и потому слегка огрызается на беспочвенные обвинения. — Ну правда, я правил не нарушала!

Интонация ее голоса меняется, последнее она говорит кому-то другому.

Интересно, что это за «правила» такие? Наверное, что-то вроде: «Все, что происходит в книжном клубе, остается в книжном клубе». Или что-то в этом роде. Но голос у Вики дрожит. Он боится нарушить эти неизвестные мне правила. Или же боится, что кто-то подумает, будто она их нарушила. Приходится вновь открыть глаза, на этот раз мне это удается быстрее и без неприятных ощущений.

— Она меня не приводила, — говорю я, не узнавая собственного голоса. — Я вас сам нашел.

— Костя!

Я лежу на широких досках деревянного поддона, такие используют в строительстве для хранения материалов. Они отсыревшие, поэтому не скрипят подо мной. Вика садится рядом, в ее глазах неподдельное беспокойство.

— Все нормально, — говорю я ей и оглядываюсь. Я попал внутрь. — Что это за место?

— А кто ты такой, чтобы задавать вопросы?

Сразу понятно, кто мне здесь не рад.

Вика поджимает губы, но вставать на мою защиту не спешит. Мне действительно здесь не рады. И я действительно стал свидетелем чего-то, чего не должен был видеть.

— Ну, я тот, кого приложили чем-то тяжелым, — произношу я, глядя на недовольного человека.

На вид он чуть старше меня, среднего роста, сальные черные волосы собраны на затылке в короткий хвост. Как и у многих здесь людей его кожа нездорового серого оттенка, под глазами залегли тяжелые мешки. В руках он сжимает кусок белой ватки. Только сейчас до меня доходит, что мне дали нашатырь, чтобы привести в чувства.

— И мне это не понравилось, — добавляю я.

За что тут же получаю порцию недовольного фырканья.

— Успокойся, — говорят с другой стороны. — Это и в правду может быть совпадением.

Я смотрю на еще одного мужчину. Волосы у него светлые, короткостриженые. Пряча руки в карманах безразмерного пальто болотного оттенка, он стоит чуть поодаль, но всем своим видом показывает, что он — центр этой маленькой Вселенной.

— Оставьте нас, — обращается он к остальным. — Яхочу поговорить с ним с глазу на глаз.

Вика ободряюще сжимает мою руку, но уходит, как ей и было сказано.

Я же поднимаюсь, опуская ноги на пол. Теперь, приняв вертикальное положение, я начинаю чувствовать всю силу удара, вложенную неизвестным, чтобы вырубить меня. Голова раскалывается на две части, если кости в моей черепушке остались целыми, значит, не зря я в детстве доедал кашу и пробовал в школе мел на вкус.

— Стоило бы извиниться за такой ненадлежащий прием, — произносит оставшийся со мной оратор, на моих глазах поднимавший толпу к восстанию против Князя, — но ты сам виноват, что явился без приглашения. В нашем деле анонимность очень важна, понимаешь?

— Полагаю, что бить меня не входило ни в чьи планы, так что забыли.

— Вот и хорошо. К слову, что ты здесь делал?

К слову, кто ты такой?

Я задаю этот вопрос вместо ответа на заданный мне.

— Можешь звать меня Пастухом.

Видимо все мои чувства отражаются на моем лице, потому что если главный революционер — «пастух», то кто же для него все остальные революционеры?

— Я понимаю, как иронично это звучит, но здесь, на наших собраниях, мы не используем имена. Мне кое-что о тебе рассказали, пока ты изображал спящую красавицу на этом строительном ложе, поэтому, думаю, ты уже догадался о том, чем мы здесь занимаемся.

А рассказала, я так понимаю, Вика. Интересно, какое у нее имя на этих собраниях?

— Или ты все еще в раздумьях?

— Вы собираетесь восстать против Князя, — говорю я.

И Пастух кивает.

— Ты ведь должен был заметить, что после сбоя кое-что в лагере изменилось.

— Распределение ресурсов.

— И не только это. — Пастух ухмыляется. — Князь начал бояться. Поэтому не выходит из своего кабинета. Его авторитет тает на наших с тобой глазах. И если мы не возьмем ситуацию в свои руки, пока Князь и его сторонники не знают, что делать, то так и останемся под землей. А я хочу наверх.

Вот только есть проблема, верно?

Никто из нас не знает, как вернуться в верхний город.

— И что ты предлагаешь? Захватить власть в лагере и выпытать у Князя, как выбраться отсюда?