Станция-призрак

Наверное, ему не так уж долго осталось, и все сильнее хотелось оставить сыну крепкую империю и незыблемую власть, хотя надежд на это с каждым днем оставалось все меньше. После смерти Зои и побега этой светловолосой гадины станцию будто кто сглазил. Верховный попытался было, воспользовавшись суматохой после нападения водяных, прибрать к рукам соседнюю Тушинскую, но ему дали отпор. Правда, под шумок удалось захватить девчонку, которую и принесли в жертву вместо беглянок. И без того неслыханный факт — первый раз за долгие годы девушка была всего одна, и другую было взять негде — люди на станции и так уже недовольно роптали. Впрочем, спустя некоторое время одному из сталкеров удалось притащить откуда-то еще одну девчонку, но Верховный решил, что лучше до поры до времени оставить ее про запас. Решил, а теперь сам уже был не рад. Держать похищенную под стражей было бы слишком хлопотно, а деться ей со станции все равно было некуда: после побега предыдущих жертв патрули в туннеле были усилены, а самим патрульным запрещалось спать или пить алкоголь на посту под страхом казни. В результате девчонка целыми днями слонялась по станции, во все совала свой любопытный нос, все комментировала, и Верховного это уже начинало раздражать.

Но он-то еще может сдерживать этот сброд железной рукой, заставить их подчиняться своей воле. А вот на Игоря, сыночка и наследника, черт бы его драл, надежда слабая. Парень совсем расклеился с тех пор, как сбежала Нюта. Нет бы взяться за ум, найти себе жену, порадовать отца внуком, пока не поздно. Ведь в его власти было выбрать любую девушку на станции — никто не осмелился бы перечить воле Верховного. Правда, девушки их красотой не отличаются, что верно, то верно. Но ведь не о красоте надо думать в первую очередь, а о здоровье, чтобы родила крепких детей и род его не пресекся.

Раньше Верховный даже был согласен на то, чтобы сын выбрал невесту у соседей, на Тушинской, но после недавнего конфликта об этом и думать было нечего. «Впрочем, почему, собственно? — мелькнула вдруг спасительная мысль. — Наоборот, вот чудесный повод помириться или, по крайней мере, сделать вид.

Мол, мало ли что бывает между соседями? Кто старое помянет, тому глаз вон, а худой мир лучше доброй ссоры. Давайте же, дорогие тушинцы, породнимся и заживем еще лучше и дружнее, чем прежде. А там, не успеют они опомниться, как я на правах старшего родственника приберу власть к рукам и введу свои порядки».

Огорчало одно: все эти радужные планы были бы вполне выполнимы, являйся сын его верным сторонником и союзником. Верховный же в последнее время был почти уверен, что Игорь его ненавидит. Небось, только обрадуется смерти отца и сразу отменит жертвоприношения. А того не понимает, дурачок, что людишек нужно держать в постоянном страхе, только тогда будет порядок. А то вон на Тушинской развели демократию, понимаешь, позволяют обсуждать бургомистра всем кому не лень. Ничем хорошим это не кончится. Где нет страха и почтения низших к высшим, там нет и дисциплины. Где нет дисциплины — нет порядка. А без порядка при первой же серьезной опасности все разваливается, как домик из песка. Да, пока тушинцам еще удается противостоять внешним врагам, будь то монстры или люди, но ясно, что уже из последних сил…

До Верховного донеслись странные звуки — поблизости кто-то играл на вконец расстроенной гитаре и жалостно выводил что-то про комнату с белым потолком, и о надежде что-то. Хочу, мол, быть с тобой. Игорек, конечно. Опять напился и куролесит, не понимая, что не до песен сейчас. Вместо того, чтобы быть слабеющему отцу опорой, сам на него озлобился и других настраивает. Э-эх!..

Звякнул колокольчик у входа. Верховный, погруженный в невеселые думы, проигнорировал сигнал, но посетитель ввалился в шатер, не дожидаясь его приглашения. Еще один нехороший признак — раньше люди такого себе не позволяли. Что еще возмутительнее, сердито сдвинутые брови Юрия не произвели на вошедшего никакого впечатления. Он двигался так стремительно, что задел головой подвешенные к потолку пестрые веера, и они закачались. Плюхнувшись без приглашения на цветастые замусоленные подушки и чуть не сбив статуэтку собакоголового бога, человек бросил перед главой Спартака листок бумаги с каким-то рисунком и написанным от руки текстом. Как будто это было дело необычайной важности.

— Что это? — брезгливо спросил Верховный, поднимая листок двумя пальцами. Но он уже и сам видел — что. С замусоленного клочка бумаги на него смотрела вооруженная автоматом девица в защитном комбинезоне и с развевающимися, точно под сильным ветром, волосами. Сходство с Нютой было так велико, что вряд ли могло являться случайностью.

«Девушка, победившая Зверя», — прочел Верховный подпись под рисунком и, не сдержавшись, матерно выругался.

— Листовка, — зачем-то пояснил и без того очевидное вошедший и добавил: — Щербатый нашел, когда недавно в большое метро пробирался.

— Он что, по поверхности шел? — машинально спросил Юрий.