Станция Солярис

Я ронял и ронял в тишину слова, на ходу выдумывая подробности – к счастью, Хари не могла видеть в темноте мое лицо. Лицо лжеца. Я рассказывал о специально отобранной группе исследователей, которые якобы должны были проводить здесь довольно рискованные эксперименты с непредсказуемыми последствиями. Именно для них и был создан «город».

Я ссылался на крайнюю скудность информации о деятельности этой группы; в основном, говорил я, приходится довольствоваться только слухами и кое-какими обмолвками руководства института. Ясно одно: эксперименты закончились плачевно, обернувшись против самих исследователей. Их организм претерпел какие-то радикальные изменения, делающие опасным для человечества возвращение группы на Землю. Группа находится под контролем, но дальнейшая ее судьба пока под вопросом.

– Повторяю: мне почти ничего неизвестно, – сказал я. – Но, возможно, когда-нибудь нас и просветят на этот счет.

Не знаю, поверила или нет Хари в эту ложь, но после долгого молчания она произнесла только одно слово: «Ужасно…»

На следующий день, сменив вернувшегося ни с чем Снаута в поисках Сарториуса, я вел машину над океаном. Хари сидела рядом – моя неотвязная, неотступная тень. Еще на взлетной площадке Станции у меня мелькнула подленькая мысль: а что если запрыгнуть в кабину и резко стартовать, оставив Хари? Что тогда? Она бросится следом за мной и упадет в океан? Потеряет сознание? Сойдет с ума? Попытается пуститься вдогонку на другой машине и, скорее всего, разобьет ее при взлете или утопит в океане, потому что не умеет водить вертолет? Или же примется крушить Станцию? А сил у нее хватит – при одном воспоминании о той выломанной двери в моей комнате, которую Снаут заменил во время моего пребывания в иной реальности, меня пробирал озноб.

Нет уж, думал я. Не сейчас и не здесь. Может быть, на Земле. Если мы имеем дело с эндогенным источником поля. Хотя кто пустит Хари на Землю? Она – явление чисто соляристическое, и изучать это явление будут именно здесь, на Станции, и я буду непрерывно при сем присутствовать. И никогда уже мне не вырваться отсюда.

Да, сюда непременно прибудут новые специалисты по Контакту, думал я, и Хари наравне с океаном превратится в объект их исследования…

Именно тогда, подняв вертолет над взлетной площадкой, я понял, что начинаю ненавидеть Станцию, Солярис и океан, бесконечно чуждый нам океан, бесцеремонно вторгшийся туда, куда его не просили.

Какие-то мгновения я пытался тешить себя мыслью о том, что, может быть, привыкну к своей ноше, как в старые времена калеки привыкали к горбу, а потом откуда-то из подсознания холодной змеей выскользнула другая мысль – такая же отвратительная, как змеи.

«Мертвые хороши, когда они остаются в нашей памяти, а не воскресают…»

Я чувствовал себя последним подлецом, но не мог изгнать эту ядовитую мысль. А память услужливо подсунула древнюю историю, еще в юности вычитанную в какой-то книге, о том, как дочь одного правителя полюбила бедного юношу. Или же сын правителя полюбил бедную девушку, точно не помню, да это и не столь важно. Главное другое: правитель, разумеется, был против такого мезальянса и пытался убедить свою дочь отказаться от этой любви. Дочь, как это почти всегда бывает – и не только с дочерьми древних правителей, – не желала расставаться с возлюбленным, и тогда правитель приказал накрепко привязать молодую пару веревками друг к другу – лицом к лицу. И не развязывать. Прошло какое-то там количество дней, а может быть даже и месяцев – и пылкая любовь превратилась в то, во что и должна была неизбежно превратиться: во взаимные отвращение и ненависть. Тот правитель хорошо знал жизнь…

Такие вот премерзкие мысли овладели моим сознанием, и я ничего не мог с ними поделать. А виновник этих мыслей – океан – расстилался под вертолетом и мне до зуда в ладонях хотелось сбросить в черные волны десяток-другой контейнеров со сверхмощными зарядами… но не было у меня таких зарядов…

Забыв о сидящей рядом Хари, забыв о том, зачем, собственно, я совершаю этот полет над океаном, я погрузился в водоворот своих невеселых мыслей и в конце концов словно оказался на распутье, как герои старых сказок: две дороги были передо мной и следовало сделать выбор.

Первая дорога, думал я, – рассказать Хари все без утайки, открыть ей ее происхождение. И вновь стать ее убийцей. Повторится трагедия, разыгравшаяся здесь, на Станции, совсем недавно – вспышка и воздушная волна. Слабая волна – и все… Аннигиляция. Полное уничтожение…

Нет, я не мог стать убийцей Хари!

И была вторая дорога: определить, где все-таки находится источник стабилизирующего поля – в океане или… Если – «или», то у меня все-таки оставалась надежда вернуться вместе с Хари на Землю. Ее не пустят на Землю? Это еще как сказать! Мы прорвемся, мы обязательно прорвемся. Даже если придется при подлете к Земле взять все управление на себя – то есть попросту захватить тот крейсер дальнего плавания, на котором мы будем возвращаться, – будь то «Прометей» или «Улисс», или любой другой…