Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке

Якушкин пошел другим путем. Не то чтобы он был добрым, наоборот, он был жестким, иногда даже жестоким человеком. Но долг был для него превыше всего, и он стойко переносил ответственность.

В другой раз Валентин стал жертвой невезения. Когда Билл выпустил его из микроавтобуса возле стоянки, где он оставил свой "Малибу", то обнаружил, что машина заглохла. Но не успел Валентин открыть багажник, чтобы достать домкрат, как услышал громкие звуки торопливых шагов. С другого конца парковки к нему бежали двое мускулистых парней. Между ним и катастрофой оставалось всего несколько секунд.

Валентин захлопнул багажник, бросился в машину, повернул ключ в замке зажигания, и "Малибу", визжа шинами, одна из которых все еще была спущена, скрылся вдали. Он так и не узнал, кто были эти двое. ФБР? Хулиганы? Это не имело значения. Это была чрезвычайная ситуация, как ни крути.

Якушкин разделял эту точку зрения. На следующий день он в мрачном молчании выслушал доклад Валентина и лаконично подытожил ситуацию.

"Мы не будем сообщать об этом в Москву. Там обязательно прикажут прекратить операцию".

Если бы Андросов был на месте Якушкина, он бы обо всем доложил. А почему бы и нет? Москва приказала бы бросить агента. Валентин был бы наказан на всякий случай. А резидент счастливо примирился бы с жизнью на легкой улице, читая "Вашингтон пост" и ничего не делая. Сбылась мечта настоящего коммунистического босса.

Досадные казусы заставили Валентина пересмотреть тактику контрнаблюдения. С этой целью он переехал в советский жилой комплекс на Висконсин-авеню.

В день запланированной встречи с Биллом Валентин по подземным коммуникациям пробирался в гараж и прятался в багажнике оперативной машины. Затем жена Саши собирала нескольких подруг для похода по магазинам. Весело хихикая и болтая, дамы усаживались в машину, и Саша торжественно вез их в крупный торговый центр. Его пассажирки, естественно, не догадывались о грузе в багажнике.

В начале поездки Валентин чувствовал себя в багажнике вполне уютно. Там было просторно, и он лежал на чистых простынях, заботливо предоставленных Сашей. Проблемы начались несколько позже.

Саша высаживал дам у торгового центра со строгим приказом выйти к 11 часам вечера, затем проводил сложный маневр контрнаблюдения, находил укромное место, выпускал Валентина и долго катался по пригородам Вашингтона.

Ближе к вечеру Билл отвозил Валентина на заранее оговоренное место встречи, где его ждала Саша. Они перекладывали улов в багажник оперативной машины, и Валентин втискивался в багажник, который, мягко говоря, уже не был таким вместительным.

Саша забирал женщин из торгового центра, приезжая, как правило, намного позже назначенного времени. Но дамы никогда не жаловались. Поход по магазинам был для них почти праздником. По дороге домой они оживленно обсуждали свои покупки и вообще веселились, а Валентин, свернувшись калачиком на куче грязных бумаг, предавался глубоким размышлениям.

Иногда ему казалось, что он застрял в каком-то сюрреалистическом мире. Там, в машине, все было нормально, так, как и должно было быть: обыденные заботы, светские разговоры о покупках — словом, маленькие, но реальные радости жизни. А здесь, в багажнике, — груда грязных бумаг с графиками и диаграммами, пахнущая пролитым кофе и сигаретами. Два мира разделяла тонкая перегородка, но на самом деле между ними лежала огромная пропасть — с одной стороны обычная жизнь, с другой — тайная война двух сверхдержав, двух враждебных систем.

На следующее утро Саша подъезжал к советскому посольству на 16-й улице и открыто разгружал коробки, в которых якобы находились продукты питания и прохладительные напитки. Коробки заносили в резидентуру, доставали документы Билла и подвергали их первичной обработке.

Билл обычно доставлял такой объем документов, что все их никак не удавалось переправить в Москву. Валентин отобрал наиболее интересные бумаги, но большую часть партии пришлось уничтожить на месте, сжечь в старой печи в подвале посольства, которой поочередно пользовались шифровальщики резидентур КГБ и ГРУ (военной разведки). Когда печь не использовалась, доступ к ней получали даже обычные сотрудники посольства.

В мрачном подвале Валентин, примостившийся на своем насесте у ярко горящей печи, погрузился в философские размышления. Видимо, какая-то таинственная сила направляла его размышления о быстротечности и преходящести жизни, потому что через некоторое время шифровальщик резидентуры КГБ повесился возле этой печи. У него случился нервный срыв, и он решил, что по сравнению с жизнью смерть — меньшее зло.