Станционный хранитель

Российские космические корабли запускаются по короткой схеме: от старта до стыковки к «Миру» проходит всего три часа со считанными минутами. А потом… а что потом? Не знаю. Потом придется ждать. Не дольше двух дней, сказали мне – заодно организм перестроится на жизнь в невесомости. Потом на связь должен выйти мой транспорт – чей-то частный корабль, который случайно оказался в нашем позабытым всеми богами районе звездной карты.

И уже с ним я отправлюсь на место своей работы – станцию «Узел», что вращается вокруг невидимой с Земли звезды.

* * *

Огромное полушарие Земли медленно проворачивается под – или над – нами, неописуемо, невыразимо прекрасное. Секционный иллюминатор Купол дает круговой обзор. Когда-то это окно с большими сложностями доставляли на орбиту для американской половины станции. Потом, когда американцы решили сбросить свою часть МКС в океан, наши его выкупили и соединили со своими модулями – теми, что в итоге стали ядром станции «Мир-2». И я понимаю, зачем была вся эта возня: любоваться на Землю как будто из прозрачного колпака дорогого стоит.

Та самая песня из прошлого века снова приходит на ум. Но по матери я не скучаю. Я стараюсь загнать поглубже сомнения и мандраж.

– Лично я считаю, что это розыгрыш, – говорит Коля, и в душе я абсолютно с ним согласен.

Вообще-то он командир станции «Мир-2», Николай Эльдарович Ахмедов. Старше меня на двадцать лет, с двумя учеными степенями (кандидат химических наук и доктор наук внезапно в области литературы). Но сразу попросил называть его Колей, – мол, у них тут принято называть друг друга просто по именам – и отказать я, конечно, не мог.

На станции он мотает уже второй срок и останется еще на один, мы с Белозеровой (Женей) и Батуриным (Русланом) – новое пополнение.

Точнее, эти двое – новое, а меня, по идее, должны отсюда забрать. Кроме Коли, Жени и Руслана на станции еще два космонавта из предыдущей смены: Олег Кирсанов и Нараян Каушик (из Индии, по соглашению). Они также встретили мое прибытие со сдержанным недоверием. Сдержанным – потому что космонавты максимально тактичные и вежливые люди. Иначе в этой консервной банке и недели не продержишься.

– Ладно, розыгрыш, – хмыкает Женя. – Что-то дорогая шуточка выходит. Не то чтобы бы мне было неприятно общество Андрея и его друга…

– Общество его друга тебе приятнее всего, – смеется Батурин.

Белкин, словно в подтверждение его слов, мяукает. Кот чувствует себя в невесомости как дома – даром что никаких тренировок не проходил.

То есть сначала он явно испугался, его даже стошнило немного. Но потом быстро привык. Похоже, ему нравится – минимум усилий, а какие далекие прыжки получаются!

Во всяком случае, акробатике работы в невесомости он обучился быстрее меня.

А уж как он пришелся по душе моим временным коллегам, словами не передать! Особенно ребятам из старой смены, которые торчат на станции уже давно.

«Даже не думал, что у сфинксов такая мягкая шерстка, – сказал командир при первом знакомстве с ним, и был у него тон человека, к которому прилетел тот самый волшебник в голубом вертолете. – Думал, они голые. А они как замша…»

Сейчас Белкин сидит на руках у Нараяна и самозабвенно мурлычет. Я его помню таким довольным только после полутора часов наглаживания станционными неписями. Похоже, мой кот уверен, что попал в рай. До этого момента я и не знал, что он настолько общителен.

Надо будет что-нибудь придумать, чтобы его не обманули в лучших чувствах, когда окажемся на станции. Это не виртуальность, там может быть опасно. Вдруг кто-нибудь решит похитить Белкина? Или пнуть? Или угостить чем-нибудь ядовитым?

– …Но мои чувства – это мое личное дело, – продолжает Женя, – а задачи программы – это задачи программы. Андрей, к сожалению, не может делать на станции никакой полезной работы.

Тут Женя, разумеется, полностью права.

Как ни дорог подъем космонавта, пробелы в научной программе, скорее всего, стоят еще дороже. Станция «Мир-2» ведь на орбите летает не за тем, чтобы специальными шпионскими лучами влиять на американские президентские выборы. На ней проводятся эксперименты, испытываются новые технологии и ведутся астрономические наблюдения.

Может, я бы и сумел внести какой-то вклад, выполняя эксперименты «по бумажке»: в том же титровании ничего сложного нет. Как повар по основной специальности, я обучен мелкой работе руками, и следовать инструкциям обучен тоже. Но какая пощечина в лицо тем, кто годами тренировался, чтобы сюда попасть!

– Да нет, – машет руками Олег, – не бери в голову! Самые важные эксперименты на космической станции выполнили еще в прошлом веке. Сейчас нам дают задачи типа «вскипятить водку в самоваре», лишь бы время занять.

– Чего? – фигею я.

Нараян улыбается уголком рта, а Женя фыркает. Руслан один весело смеется.

– Преувеличиваешь, – серьезно возражает Батурин. – В самоваре кипятили обычную воду, и это было в позапрошлую смену. А в нашу смену мы сравнивали рост плесени на разных видах продуктов. Это, кстати, был школьный проект.