Станцуем, красивая? (Один день Анны Денисовны)

Однажды утром она, как обычно, вышла из дому по дороге на работу. Стоял ранний май — славное время для ленинградского жителя, затравленного до полусмерти зимой и непогодами. Ах, ленинградский май, чудо из чудес, радость души человеческой! Давно уже сметены с лица земли закаменевшие сугробы черного ноздреватого снега. Давно уже дворники в телогрейках, ушанках и серых заношенных платках скололи с улиц последнюю адскую наледь. Теперь тротуары чисты особой весенней чистотой. В мае они похожи на зеркала, и первая зелень тополей отражается в их светлой сияющей глубине. Ветер гоняет по мостовой разноцветные фантики и обертки, но это не мусор, друзья, нет!.. — это приметы игры, приметы карнавала, конфетти и фейерверк первомайских праздников. А небо! Боже, что за небо у ленинградского мая! Самое главное, что оно, оказывается, есть! И, представляете, оно голубое! Голубое! Видано ли такое чудо в нашем серо-свинцовом, нашем тяжко-гранитном Питере? А это еще что, братья и сестры? Неужели солнце? Да! У нас есть и солнце! Майскому солнцу ленинградцы радуются с такой отчаянной искренностью, что, тронутое этим вниманием, оно остается в городе на целый месяц, не покидая питерских небес даже по ночам.

Честно говоря, Аньке нездоровилось. Накануне она сдавала кровь и, как видно, переусердствовала. Май означал приближение лета, а лето означало острую необходимость выезда на юг, к морю. Маленький Павлик, свет очей, страдал многочисленными аллергиями, и морские купания были одной из немногих возможностей зарядить его здоровьем на год вперед. Считалось проверенным, что один месяц в Крыму избавляет ребенка от болезней примерно до ноября, а два месяца позволяют надеяться, что мальчик без серьезных осложнений дотянет аж до самой весны.

С этой целью Анька в течение всего года потом и кровью зарабатывала отгулы. «Зарабатывать потом» означало добровольный выход на всевозможные внеплановые субботники, овощебазы и колхозные грядки. Дежурство в народной дружине считалось менее потным, хотя и тоже весьма полезным в плане отгулов занятием. Анька честно не упускала ни одной такой возможности, но все равно к июню ей удавалось накопить не больше двух, двух с половиной отгульных недель. В этой ситуации на помощь приходила возможность «зарабатывать кровью». Нулевая группа — это вам не хухры-мухры. Донору с нулевой группой рады-радехоньки в любом пункте приема крови.

За одну сдачу Аньке полагались два полноценных отгула и талон на обед в начальственной столовке, который при желании можно было конвертировать в весьма неплохой продуктовый набор. Можно-то можно, но, видимо, в тот раз ей стоило не конвертировать, а хорошенько поесть. Так упрекала себя Анька, ковыляя на следующее утро в направлении автобусной остановки. Пожадничала, что и говорить, уж больно набор был хороший, с бананами и сайрой. Хотя слово «пожадничала» тут не очень подходило. Бананы-то брались для Павлика, сайра для Славика, а ей самой… ей самой… — ну, разве что упреки в том, что пожадничала. Поначалу идти было трудновато, но в итоге чудный ленинградский май сделал свое дело, и до автобуса Анька более-менее отдышалась.

Зато в метро пришлось совсем туго — не сразу, а где-то после «Площади Восстания». Слава богу, она еще сидела, а то бы, наверно, точно скопытилась.

— Девушка, вам нехорошо?

— Нет-нет, все в порядке, — ответила она в неразличимое марево качающихся перед ней лиц, брюк, курток, портфелей. — Только, если можно…

— Если можно что? Девушка, вам плохо? Где вы сходите?

— На «Нарвской»… — еле-еле вымолвила Анька. — Если можно, скажите, когда «Нарвская»…

На «Нарвской» ее довели до эскалатора. В голове у Аньки клубился розовый туман, туман и всего две отчетливые мысли: сумка и франкенштейны. Сумку нельзя было потерять: там ключи и документы. До франкенштейнов нужно было добраться без опоздания. Добраться кровь из носу. «Не из носу, а из вены», — попыталась отшутиться от своей беды Анька. Но разве отшутишься от такой партнерши? Беда шуточек не понимает, у нее проблемы с чувством юмора.

Выйдя из метро, Анька прислонилась к колонне. Снаружи приплясывал веселый май, ее верный друг и союзник, и Анька надеялась одолжить у него хоть немного сил. У нее получилось без потерь сойти с лестницы, однако переход через площадь оказался чересчур трудным. Если бы еще не выхлопные газы грузовиков и автобусов… Миновав универмаг, Анька поняла, что вот-вот потеряет сознание. Она уже не надеялась добраться до франкенштейнов, оставалось лишь сосредоточиться на сумке. Как назло, по дороге не встретилось ни одной скамейки — только кусты и чахлые весенние саженцы. Окончательно отчаявшись, Анька обняла какое-то доброе деревце и прислонилась к нему.

Она пришла в себя от того, что кто-то трясет ее за плечо.

— Анька! Анька! Да что с тобой такое?