Стану тебе женой (СИ)

Он ждёт от меня ответа. Пристально смотрит в глаза. И я же вижу, как он сдерживает себя, как пытается побороть эту ломку. А меня и саму ломает, потому что сознанием я хочу ненавидеть, но тело помнит другое…

Руки, плечи, шея — всё тянется к нему. И сердце тянется, как последний предатель!

— Ты умер, Радмир. Я тебя похоронила после той аварии. Я носила чёрный платок сорок дней. Я читала псалтырь. Я ставила тебе свечку за упокой! — слёзы градом катятся по щекам, и я уже перехожу на крик: — а ты всё это время был живой! Я оплакивала тебя, а ты был живым…

Меня накрывает истерикой. А сильные руки оплетают мои плечи, сжимают, чтобы не выбралась.

Глава 4

Радмир

Её признания выливаются на меня ушатом ледяной воды. Но она плачет, дрожит и это режет сердце без ножа. Я охреневаю, но мы во всём разберёмся потом, когда Наташа успокоится и сможет нормально говорить, а не глотать слова вместе со слезами.

Обнимаю её как самое драгоценное. Она вяло сопротивляется первые минуты, но уже вскоре зарывается лицом в мою грудь и плачет уже гораздо тише. Мне больно от того, что я причина её слёз. И если всё, что она мне сказала это правда, то я с трудом представляю, как на самом деле она жила все эти два месяца.

За спиной тихо отворяется дверь и в появившемся проёме показывается лицо Татьяны. Она всё ещё смотрит на меня враждебно, но уже не тычет дулом своего табельного пистолета в затылок, или это была игрушка, что-то типа сувенира?

— Что с Наташей? — шёпотом произносит, пытаясь заглянуть мне через плечо.

— Плачет, — еле слышно произношу и подруга уходит.

Как только закрывается дверь, Наташа становится совсем тихой. Её больше не трясёт. И дышит уже гораздо спокойнее. Мои губы сами тянутся к её макушке, а руки ползут по спине вниз.

Ещё немного и Наташа отстраняется от меня, а я смотрю ей в глаза и понимаю, что нужно было раньше приехать. Гораздо раньше!

— Поехали со мной. Нам о многом нужно поговорить, — руку ей протягиваю. Жду. Возьмёт?

Головой качает и я знаю, если сейчас откажет, то всё равно со мной пойдёт. Даже против воли. На плечо закину, если не оставит мне выбора.

— Это правда ты? — фокусирует взгляд на моём лице, а затем рукой тянется. Едва дотрагивается до щеки, очерчивает скулу. — Я не верю.

— Это я, Наташа. И стою сейчас перед тобой. Не знаю, почему ты записала меня в покойники, но очень хочу узнать, потому что тому, кто довёл тебя до такого состояния, я уже завтра сломаю ноги и поставлю на колени перед тобой.

— Не нужно, — опять качает головой, а затем льнёт к моей груди, — я до сих пор не верю, что это ты. Прости.

— Ты пойдёшь со мной, милая?

— Пойду.

— Хорошо, — улыбаюсь, обнимаю её крепче, а затем: — всё. Идём, малыш, а то мы здесь навечно застрянем.

Перед зеркалом Наташа приводит себя в порядок. Умывается. Расчёсывает спутанные волосы. Я смотрю на неё в зеркальном отражении и держу себя в руках, чтобы не схватить, не прижать к себе, иначе реально никуда не уйдём.

— И куда мы собрались? — спрашивает Татьяна, как только мы с Наташей выходим из ванной комнаты.

— Тань, я уеду ненадолго. Посмотришь за Лизкой?

— Ты едешь добровольно или он давил на тебя?

— Всё хорошо. У нас теперь всё будет хо-ро-шо, — Наташа вымученно улыбается и поворачивается ко мне, берёт за руку: — я с дочкой попрощаюсь, ладно?

— Иди.

Наташа скрывается за дверью, а её подруга становится напротив меня, руки на груди скрещивает и сверлит гневным взглядом:

— Твоё счастье, что Наташа тебя очень любит, иначе я бы тебя уничтожила.

— Очень рад, что у Наташи такая подруга, — отвечаю, слегка улыбаясь.

— А ты не улыбайся мне так красиво! С жизнью лучше своей разберись. И ещё. Наташа беременная. Не дыши на неё слишком громко. Опасно!

На мгновение зависаю. Значит, в торговом центре, когда она увидела меня вместе с Олей, то про беременность не соврала?

Я только успеваю подумать над этим, как в коридоре появляется Наташа. Ко мне подходит, за руку берёт.

— Я готова. Поехали.

На автомате киваю. Жду когда Наташа обуется, а затем открываю входную дверь и пропускаю девушку вперёд.

— Папе привет передавай, — прилетает мне в спину и я оборачиваюсь.

— Вы с ним знакомы?

— Прокурора Сташевского знают все, — подмигивает.

Мы выходим из подъезда и берём курс к моей машине. Наташа смотрит на тачку и вижу, что спросить что-то хочет, но не решается. Потому говорю сам.

– “Ровер” пошёл на металлолом. Пришлось купить эту. Не нравится?

— Нравится. Просто та была такая огромная. А это обычная легковуха.

— Не такая уж она и обычная. Это “БМВ”, детка. Садись!

Распахиваю перед Наташей дверь и подаю руку. Она улыбается мне подрагивающими губами и берётся за мою руку. Её пальцы холодные как лёд. Замёрзла. Ничего. Отогрею. Я весь горю, внутри взорвавшийся вулкан.

Прыгаю на водительское сиденье, запускаю мотор и смотрю по зеркалам. Наташа тоже смотрит в зеркало, потому что через минуту она уже спрашивает:

— Мне кажется или та чёрная иномарка едет за нами? Она вместе с нами выехала со двора и вот теперь…

— Тебе не кажется, но не волнуйся. Это свои.