Старая крепость. Книга 1-2

Но Петька покосился на темные башни и затоптался на месте. Видно, ему страшновато было идти туда, к Черной башне, через весь пустынный двор крепости.

— Я не донесу… У меня рука болит… Пусть Василь со мной пойдет, — забормотал Маремуха.

— Эх ты… — со злостью ответил Куница. — Ну, тогда бегите вдвоем, а я здесь останусь.

Не проронив ни слова, мы подкрались к высокой Черной башне. Острая, окруженная зубчатым венчиком, ее крыша ясно выделялась в предвечернем сумраке на синеватом небе. Я подумал: «А не закрыл ли нас в крепости сторож нарочно, чтобы выдать петлюровцам?» И мне стало жутко от одной этой мысли. Показалось, что крепостные стены зашевелились и придвигаются к нам все ближе и ближе. Вот-вот они окружат нас совсем.

— Эта? — дрожащим голосом спросил Петька, увидев под стеной башни прислоненную белую плиту.

— Она!..

Тяжелая!.. С трудом передвигая ноги, мы принесли плиту Кунице.

— Подвиньте на середину… — сказал он. — Да нет же, не опускайте совсем… Вот так, на весу держите. — И, подсунув под плиту руки, Куница расправил красный платок. — Надо все закрыть. Петька, подыми свой край чуть-чуть. Ладно, вот так хорошо… Опускайте!

Мы осторожно опустили каменную плиту на могильный бугорок. Я почувствовал, как она плотно прижала покрытую красной материей мягкую землю.

— Теперь давайте цветы, — прошептал Куница.

Развязав букеты, мы засыпали ветками могильную плиту. Могила стала еще выше.

Темнело.

Желтый серп месяца висел над островерхой Черной башней.

Далеко, за Должецким лесом, — должно быть, в Приворотье, — протяжно пели унылую украинскую песню.

Крепость подымалась над городом, молчаливая, настороженная. Грохот тряской телеги, далекая печальная песня, тревожный лай собак на Заречье, быстрый стук копыт бегущего по Калиновской дороге коня — все было слышно здесь особенно громко. Глубокие окна крепостных башен и низкие бастионные входы усиливали эти звуки. Казалось, вся крепость дрожит, встревоженная ими. А там, за крепостным мостом, притаился засыпающий город и тоже вздрагивал от каждого звука: и от ржания запоздалой лошади и от далекого выстрела, неожиданно врывающегося в эту вечернюю тишину.

В городе, наверное, уже давно зажгли огни. Но мы не видели их отсюда. Даже высшеначальное училище, которое стояло почти рядом, за мостом, было скрыто от нас высокой крепостной стеной.

Со всех сторон нас окружали башни, низенькие покатые бастионы и белые развалины пересыльной тюрьмы. Сколько видели на своем веку эти крепостные стены!

Прозрачное звездное небо раскинулось высоко над нами. Я видел нахмуренные лица Петьки и Куницы, озаренные светом молодого месяца. Вдруг Юзик выпрямился, поднял голову и, повернувшись к могиле, сказал:

— А теперь, хлопцы, поклянемся, что будем стоять друг за друга, как брат за брата, и отомстим проклятым петлюровцам за этого человека! Давайте руки!

Молча мы протянули над могилой руки. Я цепко схватил чуть вспотевшую и вздрагивающую ладошку Маремухи, а Куница положил свою холодную ладонь поверх наших.

Мы окружили могилу, как в хороводе, и большая тень от наших сомкнутых рук упала на траву бастиона далеко за могильной плитой.

— И в трудный час будем заступаться друг за друга! И будем помогать тем, кто борется за Советскую власть! Правда! Поклянитесь! — строго приказал Куница.

— Клянемся! — дрожащей скороговоркой почти выкрикнули мы, и тотчас же быстрое эхо испуганно повторило вслед за нами торжественные слова клятвы, которую наспех придумал Куница.

Я успокоился только на обратном пути, когда мы подошли к середине крепостного моста. Крепость осталась позади. Здесь, на воле, вдали от ее башен, было совсем не страшно. Даже Петька Маремуха повеселел и на ходу постукивал кулаком по перилам крепостного моста.

Но вот где-то за улицей Понятовского загудел автомобиль. Вслед за ним — другой. Далекий гул донесся сюда, заглушив шум водопада под крепостным мостом.

— Тише, хлопцы! — остановил нас Куница. Мы прислушались. Автомобили гудели на горе за Старым бульваром.

— А то не в губернаторском саду, Юзик? — тихо спросил у Куницы Петька.

— Наверно, в губернаторском, — сказал Куница, и в эту же минуту в автомобильный гул ворвались какие-то посторонние, резкие звуки. Похоже, там, наверху, сразу разломали пополам несколько досок.

— Стреляют! — прошептал Куница. — То они нарочно автомобили завели, чтобы не слышно было… Автомобили гудят под стенкой, на дворе, а они в подвале людей мордуют.