Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы

Ближние же бояре входили прямо к царю в палату. Стольники, стряпчие, жильцы, московские дворяне, полковники, головы не входили в палату, оставались на крыльце пред палатами непокоевыми; другие же чины не имели права доходить и до этого места, оставались на площади, ожидая приказаний от царя. Так ежедневно толпились перед дворцом все чиновники.

Ко дворцу старики ехали в каретах, зимою в санях, молодые – верхом; не доезжая до царского дворца, вдалеке от крыльца, выходили из карет, слезали с лошадей и уже пешком шли к крыльцу. На царский двор не пускали лошадей, также не смели ходить по нем с оружием, и кто шел с оружием, того пытали и казнили.

Как мы уже сказали, дома бояр и ближних людей находились по большей части в Китай-городе. Котошихин говорит:

«Бояре и ближние люди живут в домах своих каменных и в деревянных без всякого устроения и призрения. И живут с женами и с детьми своими покоями, и держат в своих домах мужского и женского полу человек по 100 и по 200, 300, 500, и 1 000, сколько можно, смотря по своей чести и животам. Таким же образом и иных чинов люди держат в домах своих, кому сколько можно прокормить, вечных и кабальных, а некабальных людей в домах своих держать не велено никому».

О числе людей на боярских дворах можно судить по следующему. В 1653 году в Москве была моровая язва. На боярских дворах у Бор. Морозова умерло 343 человека, осталось 19, у князя А. И. Трубецкого умерло 270, осталось 8, у Н. И. Романова умерло 352 человека, осталось 134 человека и т. д.

Содержание значительного количества слуг при боярских домах в Москве, с одной стороны, вызываемо было необходимостью, так как бояре со своими людьми хаживали на войну и по наряду царскому обязаны были высылать более или менее значительное количество даточных конных людей навстречу иностранным послам, часто приезжавшим в Москву, а с другой – основывалось на честолюбии, потому что бояре за честь себе считали при езде по городу иметь человек пятьдесят слуг, предшествующих им пешком.

Жены бояр стыдились даже показываться на улицу без свиты в 20 или 30 слуг, они даже иначе не ходили к обедне в свою приходскую церковь. Историк Соловьев отмечает, что в Москве в XVII веке чем выше и обширнее был дом, тем опаснее он был для прохожего, не потому, чтобы сам владелец дома, боярин или окольничий, напал на прохожего и ограбил его, но у этого знатного боярина или окольничего несколько сот дворни, праздной и дурно содержимой, привыкшей кормиться на счет каждого встречного, будь это проситель к боярину или просто прохожий.

Разбои особенно усилились в XVII и в начале XVIII века. Как в глубине лесов, среди непроходимых болот, в ущельях, оврагах, так и в городах и в столице были шайки и станы разбойников. Шайки не были многочисленны, но всегда отчаянно дерзки в своих нападениях. Разбойники были из беглых холопов, бездомных горожан и обнищавших крестьян, но случалось, что в их страшное общество вступали люди и других сословий, потомки некогда славных родов. Так, известен был разбойник и смертный убийца князь Иван Лихутьев и товарищ его гор. Зарайска, дьячков сын Михаил Афанасьев. Действия их были ужасны, многих подробностей, сохранившихся в преданиях, и передать невозможно, до того они отвратительны и ужасны. Теперь проехать всю Россию из конца в конец – значит сделать прогулку, а было время, когда отправившегося за двадцать верст оплакивали как обреченного на верную гибель.

Путешественника в то время никакие предосторожности не спасали, если не от убийств, то, по крайней мере, от грабежа. С трепетом путник въезжал в пригородный лес, приближался к оврагу; из глубины леса или из оврага раздавался свист или крик, и не было спасения несчастному путнику. Названия многих оврагов – Греховый, Страшный, Бедовый – сохраняют ужасную славу их. Небезопасны были в то время для путешественника и некоторые постоялые дворы. Случалось, что нередко, остановившись в каком-нибудь доме на ночной покой, он успокаиваем был навек.

По Владимирской и Рязанской дорогам еще известны в устных рассказах похождения знаменитых воров и удальцов, как, например: Федотыча, Козьмы Рощина, Перфильича, Краснощекова и Веревкина; кто не слыхал, как Федотыч ходил один на сотню подвод обозных.