Старая сказка

Откуда-то издалека до нее донесся хохот совы, который, впрочем, она часто слышала по ночам. Но он показался ей ответом и, успокоенная, Маргерита повернулась на бок и быстро уснула.

Дни шли обычным чередом. Маргерита расчесывала и заплетала волосы, готовила и ела завтрак, убиралась в комнате, триста раз обходила ее по кругу быстрым шагом, играла на лютне и пела, сама с собой играла в шахматы, читала вслух Овидия ради удовольствия слышать собственный голос, поднимала мешки с луком и картошкой, чтобы сделать руки сильными, готовила и ела обед, а потом садилась смотреть, как заходит над озером солнце, напевая что-либо. Каждый день взору ее представала новая картина: иногда озеро было безмятежным и голубым; в другие дни его окутывал туман; изредка на нем случались штормы; а иногда его раскрашивали огненные и золотистые тона, словно сам Господь провел пальцами по небу.

В начале зимы горы становились серыми, а озеро напоминало помутневшее зеркало. Потом выпадал снег, вихрясь вокруг башни и укрывая мир белым покрывалом. Снег приносил на своих крыльях злой ветер, с воем налетающий с севера, вцепляющийся в башню клыками и когтями, отыскивающий любую щель и трещину, чтобы ворваться в нее со злобным шипением и свистом. И тогда Маргерите оставалось лишь свернуться клубочком под шерстяным одеялом, прятать лицо в ладонях и надеяться, что лютый ветер не разнесет башню по камешку.

Невзирая на холод и темноту, ей приходилось очень экономно расходовать свечи и дрова. Она панически боялась остаться вовсе без огня и света. Поэтому она лежала в постели, закутавшись потеплее, и представляла, как путешествует по миру: сражается с гигантами, побеждает ведьм, находит несметные сокровища, плывет по морям и океанам, поет при дворах королей. Вскоре Маргерита сочинила для себя сказку, почти столь же эпическую, как у Овидия.

Когда пришла весна, Маргерита стала разбрасывать крошки на подоконнике в надежде, что к ней станут прилетать птицы и подружатся с нею. Она пришла в восторг, когда однажды к ее окну спорхнула маленькая коричневая птаха, а потом привела и свою подругу. Маргерита приберегала для них крошки испеченного ею хлеба, хотя его у нее и так было немного, и вскоре птички стали прилетать каждый день. Они настолько привыкли к ней, что садились на подоконник даже тогда, когда она стояла у окна. Маргерита, словно зачарованная, смотрела, как они строят себе гнездо под аркой, выкладывая его травинками и мягкими пепельно-коричневыми перышками. Вскоре внутри появились три маленьких яйца, белые в коричневую крапинку. Маргерита с восторгом наблюдала, как мать сидит в гнезде, оберегая яйца, пока отец носит ей жучков и прочих насекомых. Весь день напролет в гнезде пронзительно скрежетали три голодных клюва, требуя пищи, которую отец и мать без устали им поставляли.

Луна прибывала с каждым днем. Когда до полнолуния оставалось совсем немного, Маргерита, как обычно, принялась исступленно наводить порядок, тщательнее расчесывать и заплетать волосы. Она изо всех сил старалась, чтобы комната выглядела опрятной и прибранной; девочка передвинула кровать на прежнее место и вернула портрет на стену. Мысль о том, что однажды колдунья заявится раньше времени и застанет в комнате беспорядок, повергала ее в панический ужас.

Настал день, когда луна стала круглой и засияла, как новенький цехин, пришитый к бархату небес, и снизу донесся голос ведьмы. Маргерита опустила вниз косы и уперлась руками в подоконник, когда колдунья стала взбираться по ним. Ее приближение встревожило маленьких птичек, и они с криками закружили у нее над головой. La Strega сначала пригнулась, а потом, влезши на подоконник, опустила руку и сковырнула гнездо. Кружась, оно полетело вниз, разбрасывая маленьких птенцов. Хотя они судорожно захлопали крылышками и заверещали, летать они еще не научились и канули в голубую бездну. Родители стремглав метнулись за ними, и их полные отчаяния крики болью отдались в ушах Маргериты.

— Нет! — вскричала девочка, протягивая руки, словно надеясь поймать падающих птичек.

Ее порыв остановил резкий рывок волос, трижды обмотанных вокруг крюка. Полными слез глазами Маргерита смотрела, как птицы вместе с гнездом и его драгоценным грузом исчезают из виду.

— Что происходит? — La Strega, похоже, искренне удивилась.

— Гнездо… птенцы…

— Оно мне мешало, — невозмутимо ответила колдунья, спрыгивая с подоконника. — Ну же, перестань реветь из-за дурацкого гнезда. Птицы построят себе новое.

— Гнездо не было дурацким. Оно было их домом. Вы напрасно сбили его вниз.

— Не груби мне. Ты ведь не хочешь, чтобы я вновь урезала тебе рацион, а?

— Нет! — вскричала Маргерита. — Простите меня, я не хотела нагрубить вам. Я просто опечалилась из-за птенцов.

— Не следует быть такой добросердечной, — заявила La Strega. Она сняла с плеча тяжелый моток веревки, привязав один конец к крюку, а другой сбросила вниз, чтобы ее слуга Магли привязал к нему первый из множества мешков с припасами. — Мир жесток, Петросинелла, и слабые в нем не выживают.

— Да, я знаю. Простите меня.