Старая сказка

Замок Сюрвилье правильнее было бы назвать крепостью. Это было мрачное, старое, серое здание со рвом, барбиканом, зубчатыми стенами, узкими бойницами, машикулями[176] и прочими оборонительными ухищрениями, какие только способен был измыслить средневековый архитектор, страдающий подозрительностью. Он мрачно высился над деревней, построенный на вершине единственного холма на многие мили вокруг, а по обеим сторонам его раскинулся темный и густой лес.

Я препоясала чресла, фигурально выражаясь, то есть собралась с духом и быстро зашагала по дороге, ведущей к замку. Нанетта послушно засеменила следом, вот только на лице ее читалось выражение крайнего беспокойства. Хотя я окинула окна внимательным взглядом, но ни в одном из них не заметила ни живой души. Представив себе Шарля, заточенного в каменной клетке, столь же промозглой и зловонной, как та камера, в которой я сама сидела в Бастилии, я ощутила, как в душе у меня вновь разгорается гнев.

Перейдя по подъемному мосту через ров, я обратила внимание, что он вовсе не был зеленым и зловонным, а, напротив, выглядел очень даже мило, и по воде в нем плавали лилии. В дальнем конце моста высилась огромная деревянная дверь, обитая массивными железными полосами и шляпками гвоздей, узор которых складывался в колеса и стрелы. В нее была врезана небольшая калитка, предназначавшаяся, очевидно, для простых смертных. Я постучала в нее тяжелым железным молотком, чувствуя, что изрядно подрастеряла мужество и решимость при виде столь внушительного средневекового величия.

Спустя некоторое время калитка отворилась, и на пороге появился отнюдь не заросший щетиной детина в кольчуге и боевым топором в руке, а молодой человек приятной городской наружности, который вопросительно приподнял брови, с любопытством глядя на меня.

– Чем могу служить? – Его остроконечная бородка была аккуратно подстрижена и выглядела несколько старомодно, зато в остальном он был одет вполне прилично. На нем был тяжелый завитый парик, бледно-лиловый атласный камзол, облегающие черные шелковые панталоны со стрелками на чулках и украшенный лентами галстук.

– Могу я видеть месье де Бриу? – любезно осведомилась я.

– Прошу прощения, но барон в данный момент отсутствует, – ответил он.

– Приношу свои извинения, я имела в виду молодого месье де Бриу. Полагаю, он здесь?

– Да, мадемуазель, он здесь, но посетителей не принимает, увы. Еще раз прошу простить… – И он явно вознамерился захлопнуть дверь у меня перед носом.

Я шагнула вперед и поймала его за рукав.

– Уверяю вас, меня он примет.

Он холодно улыбнулся и стряхнул мою руку.

– Месье де Бриу не волен выбирать, с кем ему якшаться, а с кем – нет, мадемуазель. – Оскорбительный тон его голоса мне не понравился, и я поджала губы. Стоявшая у меня за спиной Нанетта зашипела от злости.

– Неужели? Вот странно. Почему бы вам не спросить у него самого, примет он меня или нет? Я уверена, что он будет в восторге.

– Мои извинения, мадемуазель. Вы позволите? – И он вновь сделал попытку закрыть дверь.

– Передайте ему хотя бы мою записку, – окликнула я молодого человека, но он захлопнул дверь перед самым моим носом.

– Нет, каков грубиян! – воскликнула Нанетта. – Как он смел разговаривать с вами в таком тоне? Якшаться, надо же! – Ее костлявое личико исказила гримаса негодования, словно она жевала лимон.

– Это будет нелегко, – заключила я, кутаясь в свое манто – зимний день выдался прохладным – и зашагала прочь от замка со всем достоинством, на которое была способна.

– Быть может, теперь мы вернемся в Версаль? – робко поинтересовалась Нанетта. Простая гасконская душа, она всегда ненавидела королевский дворец, но сейчас в ее голосе прозвучала тоска.

– Сдаться так легко? Только не я!

Нанетта вздохнула.

Весь день я бродила по окрестностям, изучая подступы к замку с разных сторон, но он казался неприступным. Поначалу я злилась на Шарля за то, что он не сбежал и не примчался ко мне на лошади, но теперь понимала, что он действительно оказался в заточении, и мне понадобится все мое мужество и воля, если я хочу освободить его.

Когда мы с Нанеттой вернулись в гостиницу, мои атласные туфельки и подол платья оказались заляпаны грязью, а сами мы проголодались, промерзли до костей и валились с ног от усталости. Утром в обеденном зале гостиницы не было никого, кроме дремлющего кота. Сейчас здесь было полно посетителей, которые обернулись и с любопытством уставились на меня.

– Новости разносятся быстро, – вполголоса обратилась я к Нанетте, пересекая зал с высоко поднятой головой.

– В деревне так бывает всегда, – отозвалась она.

– Мне нужна отдельная комната, – со всем высокомерием, на какое была способна, заявила я хозяину гостиницы. Заприметив двух его дочерей, выглядывающих из-за двери, я добавила, – И горничная. Tout de suite!