Старая сказка на новый лад, или Куда же смотреть, чтоб отвернуться

Больше разбираться не стали, поймали злодея и отдубасили. От такой «обработки» бес долго не мог прийти в себя. Как оказался в чужой землянке, не помнил. И, лежа на нарах, только стонал и охал. Над ним хлопотала Кикимора. Дрянь баба, но душу имела. Ну, кто в лесу не знал ее, окаянную? Она не обладала такой силой, как Леший, или ловкостью Кота, но хитра была и коварна. А про язык и говорить нечего – только попадись, такое про себя узнаешь, хоть в петлю лезь. Расскажет все, как на духу: кто ты такой, откуда родом, и даже, какой идиот тебя делал. Выскажет всю правду-матку в глаза с нехорошими в дальнейшем пожеланиями. Единственным существом, к которому она относилась, более-менее, по-дружески – был бес. И не за красивые глазки, как в народе говорят, а за то, что тот добывал для нее кое-какую одежонку. То, платок принесет, то кофту, то еще что-нибудь, оголяя огородные пугала. И делал это от скуки, нежели от добрых побуждений. Точнее сказать, приносил всякую рвань, которую стыдно было хорошему хозяину отнести на помойку даже ночью. Но Кикимора этого не понимала и не хотела понимать. И принимала всякий подарок из его рук с неописуемой радостью, выраженной беззубой улыбкой на худощавом лице, так как любое платье или наряд могла перекроить и перешить по своему размеру и вкусу, на всякий лад. Чего зря говорить – искусницей была отменной. И, тем не менее, злобна, вздорна, капризна, коварна и злопамятна.

Про Бабу-Ягу и вспоминать не стоит, тоже – не подарок. И, не смотря на это, жить в лесу становилось все труднее. Дошло до того, что на старые добрые места без слез смотреть стало невозможно. По этой причине и решили собраться на одной из полянок дремучего леса для серьезного разговора. А именно, что делать и как дальше быть: покинуть родные места или продолжать дальнейшее сопротивление наступающей цивилизации? Хотя и понимали, что силенок для этого маловато.

Глава 1 «У костра»

Стояла ночь. От луны и звезд в небе было светло и тихо. Только иногда прохладный августовский ветерок, то появлялся, то так же внезапно исчезал, пробуждая лес гулким шумом листвы. Подбрасывая искры, похрустывал костер. Где-то далеко был слышен плач совы. На поваленном дереве, в грязной, оборванной телогрейке и старых изрядно потрепанных ватных брюках раскорячился Леший, обутый в кирзовые сапоги сорок пятого размера и подкладывал в огонь ломаные сучья, отмахиваясь еловой лапой от едкого дыма и мошкары. По его обросшей и давно не мытой физиономии было видно, что горевал. На голове красовался картуз неизвестного происхождения. Все это ему принес Василий за бочонок меда. Зная о том, что его обожала Баба-Яга. Она с легкостью, обменяла свою драгоценную шапку-невидимку на эту сласть, и сейчас находясь рядом с Лешим горестно молчала.

Шагах в десяти от них, на вязанке хвороста расположилась Кикимора. А над ней на толстом суку, свесив ноги, важно покачивался Кот и со скрещенными руками на груди выкуривал сигару, аккуратно смахивая пепел на голову сидящей под ним, с растрепанными волосами, лесной даме. На большом валуне, напротив, обосновался бес и любовался шалостями Кота.

– Ну что, больше никто не придет, что ли? – Пробасил Леший. И, не дожидаясь ответа, повернулся к Бабе-Яге. – Ну, раз так, Бабка, говори первой. Ты нас всех постарше будешь. Посоветуй что-нибудь. Как дальше жить-то будем?

Та не заставила себя долго ждать. Поправляя на голове платок, подаренный Котом Василий за проживание в избе, и, окинув всех недобрым взглядом, начала свою речь: