Старая тетрадь

Точно так же на жёсткую почву
Будет падать пушистый снег.
Будет жизнь – которую порчу —
Будет искрами звонкий смех.

Будет ночь. За бескрайностью неба
Новый день возгорит опять.
Будет дверь, за которою не был
Новый юноша: снова – вспять!

Будет остров, и будут – остроги,
Будут чувства листвою слетать;
Будет Солнце пригревом нестрогим
О любимой Земле мечтать…

И жалеть, и любить будут тоже,
Взгляд скосивши у алтаря,
Пряча волны нахлынувшей дрожи
В прахе чувственных дней сентября.

Будет всё! Будут старые песни
В межпространстве лететь звеня;
Будут новые грустные вести —
В этих звуках не будет меня!…

Beaujolais nouveau

Буду земным – на небе,
Мечтателем – на земле,
Крошкою – в каждом хлебе,
Кровью – в любом вине.

Ветер во мне – посыльный,
Заспавшийся на заре.
Буду любимым сыном —
Силой в любой золе,

Тишью ночного леса,
Разорванный кем-то круг,
Буду – седой повеса,
Не целовавший рук,

Тех, что уже не помнит
Трёхпалубный на волне.
Буду потом – восполнит
Кто-то в любом зерне.

Буду земным – до неба,
Пока еще во мне
Каждою крошкой хлеба
Жажда в сухом вине…

Авинда

Елене Головановой и

Николаю Носкову:

Поэту и Музыканту,

Жене и Мужу —

Человекам!

I.
В тот час, когда горная мгла
Коснётся краёв в разговоре, —
Никитская пела Айла,
Авинда запела о море.

Стекали в узорность дорог
Лавандовых струн переборы,
Был явственно нежен и строг
Стук сердца в дома и заборы.

Авинда! Твой брат Аю-Даг —
К которому айловы руки —
Маяк для усталых бродяг,
Вкусивших твой запах и звуки.

Куда б и меня не вела
Пресыщенность дней в ля-миноре —
Мне будет сестрою Айла,
Авинда споёт мне о море!

II.
Руки скрестила гора:
Снова в дорогу пора
Путнику-скалолазу
Бить повседневность-проказу.

Тихо поёт Аю-Даг,
Мир поместив в саадак.
Песни летят к Гурзуфу
По затемненному туфу.

Вам бы ещё не запеть!
Чтобы за морем успеть
Ноты писать пересказа
Чей-то души-неболаза…

III.
Ночью цвели
Мира частицы:
Пели Айлы —
Сёстры – как птицы.
Пела – душа,
Пела – глиссандо,
Мглу полоша
Дней адресанта.
Небу – слова
(ласковы звуки),
Дней синева,
Горы – как руки.
Миру – всех дней
В летней веранде,
Солнцу – огней
Дома в лаванде.

IV.

Пушкину

Слева – прикованный к морю Гурзуф,
Справа – прибитая к небу Авинда:
Крыма извилистый воздуходув,
Неба и моря откуда не видно.

Ты поднимался по этой тропе,
Лёгкой походкой ступая по тени,
Чтобы замёрзшей столичной толпе
Виделись крымского неба ступени.

Ты поднимался и к этой стене,
С горною пылью в немом разговоре,
Чтобы огромной и рабской стране
Виделось вольное крымское море.

Ты оглянулся… И тихий Гурзуф,
Небо и море, Авинду – всё это
Через столетия – воздух вдохнув —
Мы восхищаем глазами поэта.

V.