Старатель

Старый маразматик вручил мне эту бумажонку, чтобы в очередной раз доказать всем местным, что у нас есть шанс выкоробкаться, наладить быт. Нужна была всего лишь вода. Постоянный источник воды. Но голод всегда побеждает. Что ж, если врученная мне схема имеет столь ощутимый вес, то может быть мне удастся выгодно обменять ее у верхних жителей. Таких умных, рассудительных, всегда приятно пахнущих… С другой стороны, дался им этот клочок бумажки с непонятными чертежами и схемами. Да может быть, что дед все это выдумал и нарисовал собственноручно. Ведь он часто напоминал о том, что некогда преподавал нам подобным черчение. Что ж, вот оно ему и пригодилось. Теперь, когда преподавать стало некому, можно чертить сумасбродные схемы и раздавать их таким как я и пускать помору. А сколько таких как я он уже отправил? В любом случае этот вопрос уже не имеет никакого значения, тем более уж для меня точно. Мне попросту нечем было заняться. А старик, как он сам сказал вчера, увидел в моих глазах искру. Что ж, глаза мои вчера действительно изрядно блестели, так как приторно были приправлены странной на вкус плесенью. Но меня это никогда особо не смущало.

Идти по кишке приходилось медленно. Кишку вырыли одной из самой первых и потому она была вся в колдобинах, ямах и прочих выступах, что мешали более менее комфортному передвижению. Здесь было темно. Повсюду валялись использованные урановые накопители. От чего освещение было совсем скудным. Пару лет назад народ совсем послетал с катушек: начали убивать друг друга, как животные, брать без надобности единственный источник энергии и света – накопители. Помню, как мой друг сказал тогда, что этот период нашей теперешней жизни именуется как естественный отбор. Отбор… Отобрать, отбирает… Кто отбирает, куда, да и зачем вообще это отбирательство нужно? Кому?? Хотел бы я взглянуть на этого Отбирателя. Тяжелые мысли были остановлены тем, что я наткнулся на завал твердых пород. Стоя на месте и тяжело дыша, я принялся слепо шарить руками по выросшей передо мной стене из разносортного камня. Самый крайний от меня накопитель я миновал еще шагов триста назад, а использовать фонарик мне совершенно не хотелось. Глаза вполне себе уже привыкли к темноте, руки давали все более подробную информацию и мозг формировал четкую картину творящегося вокруг.

Упав на четвереньки, я принялся изучать землю под завалом и рядом с ним. Более всего я боялся обнаружить такую же твердую породу, уходящую в глубину. Это говорило бы о том, что обвал имеет естественное происхождение, то есть твердый вертикальный пласт в породе однородной почвы обвалился. Подобные вещи довольно-таки часто встречались в кишке и на любых ее ответвлениях, и все это дело попросту обходили, так как это гораздо быстрее и проще, нежели проделать проход в гранитной плите находящейся под давлением.

Облегченно вздохнув после длительных поисков и рытья плотного грунта, я положил руку на пояс в том месте, где по обыкновению висела моя баночка с плесенью: она была на месте. Сняв ее с пояса и бережно открыв, я запустил свои грязные пальцы в безвкусное месиво и с наслаждением отправил его себе в рот. Пожевав немного, я выплюнул ее обратно в банку, закрыл ту и повесил обратно к себе на пояс. Обвал имел под собой такую же почву, что и обычно, то есть это был не гранитный пласт, а лишь небольшой его фрагмент, что мог обвалиться лишь в результате частых и однотонных вибраций над ним. Такие вибрации могут идти лишь от внешних туннелей по которым некогда перемещались субпоезда отправляя людей и различные грузы (хотя, и люди тоже были вполне себе различные) из одной точки планету в другую, за считанные часы. Значит над моей головой был именно такой туннель. И он был рабочим!

– Странно все это, – произнес я вслух, вытирая обильный пот с грязного лба, не переставая окапывать над собой пятно гранита.

– Ничего странного. Абсолютно. Человечество эволюционировало в дождевого червя, бытие которого представляет из себя лишь бесконечное поедание земли, разбавленное редкими потугами, чтобы землю эту из себя выдавить через задний проход, дабы освободить место в желудке для новой порции глины.

Не переставая работать руками, словно одержимый, я брезгливо ухмыльнулся, но все же заставил себя обернуться себе за спину: там никого не было, лишь непроглядная тьма, разбавленная едва-заметным голубоватым огоньком накопителя. Комья грязи неумолимо летели мне в лицо, раздробленная, частыми звуковыми вибрациями, твердая порода просачивалась сквозь плотно сомкнутые губы, забивала и без того сопливый нос. Приходилось время от времени дышать ртом и тогда каменная пыль забивала поры легких.

Спиной я почувствовал, как яркий луч фонаря облизнул мою испачканную спину, ушел в сторону отплевавшись, вернулся обратно. Я замер в безразличном ожидании.