Старческий грех

Вошли. Всех обдало мраком и сыростью. Засветили несколько свечек. Иосафу и другому еще студенту, второму басу после него, поручили исполнять обязанность дьячков. Священник надел черные ризы и начал литию. После возгласу его: «Упокой, господи, душу усопшего раба Александра», Ферапонтов и товарищ его громко, так что потряслись церковные своды, запели: «Вечная память, вечная память!» Прочие студенты тоже им подтягивали, и все почти навзрыд плакали.

– Ну, панихидка – не лицемерная… не фальшивая! – говорил священник, кончив службу и пожимая руку то у того, то у другого из студентов.

Выйдя из церкви, Охоботов распорядился, чтобы все шли в известный уж нам «Бычок». Иосаф тоже последовал туда. В заведении этом была даже отведена особая для студентов комната, в которую немногие уже из посторонней публики рисковали входить.

– Господи! – проговорил Охоботов, садясь на свое обычное место на диван и грустно склоняя голову. – Вчера еще только я читал с Машей его «Онегина»… точно он напророчил себе смерть в своем Ленском… Где теперь «и жажда знанья и труда… и вы, заветные мечтанья, вы, призрак жизни неземной, вы, сны поэзии святой» – все кончено! Кусок мяса и глины остался только, и больше ничего!

– Это ужасно! – воскликнул молоденький студент, тоже садясь и ероша волосы.

– Да, скверниссимо, – подтвердил второй бас.

Иосаф на все происходившее смотрел выпуча глаза.

– Не скверниссимо, а подлиссимо! – воскликнул вдруг Охоботов. – Вот он! – прибавил он, ударив кулаком по лежавшему на столе номеру «Северной пчелы». – Этот паук, скорпион[4], жаливший всю жизнь его, жив еще, когда он умер, и между нами нет ни одного честного Занда[5], который бы пошел и придавил эту гадину.

– Это черт знает что такое! – опять повторил молоденький студент, застучав руками и ногами.

– Да расстреляемте ж, коли то… портрет его, собачьего сына, як робят то в Хранции с дурнями, який убег, – проговорил вдруг смирнейший студент-хохол, все время до того молчавший.

Все посмотрели на него с недоумением.

– Он же тут висит! – объяснил он, показывая на одну из стен, на которой действительно между несколькими портретами писателей висел и портрет известного антагониста Пушкина.

Мысль эта всем очень понравилась.

– Отлично, бесподобно, – раздалось со всех сторон.

Охоботов, хоть и не совсем довольный этой полумерой, тоже согласился.

Молоденький студент взялся домой сбегать за ружьем. Пришли было половые и сам хозяин трактира и стали упрашивать господ: сделать милость, не буянить. Но им объявили, что за портрет им заплатят, а самих прогнали только что не в шею. Ружье было принесено. Оказалось, что это был огромный старинный карабин; последовал вопрос – кому стрелять?

Всем хотелось.

– Ферапонтову, – распорядился Охоботов.

– Пожалуй-с! – отвечал тот с заметным удовольствием и, взяв ружье, неторопливо прицелился и выстрелил.

На месте лица очутилась пуля.