Старец Горы

Годемару де Картенелю повезло в битве при Ромале. Он не только вышиб из седла знатного арабского бека, но и сумел захватить его в плен живым с помощью расторопных сержантов. Мало того, что на благородном аль-Бирузи было навешано куча золотых и серебряных побрякушек, стоивших целое состояние, так он еще пообещал выплатить благородному шевалье выкуп за свою свободу. К сожалению Годемар практически не понимал по-арабски, а потому никак не мог взять в толк, какую сумму предлагает ему щедрый бек. Дабы не попасть впросак и не продешевить в столь выгодном деле, Картенель решил отправиться к Венцелину фон Рюстову, задержавшемуся на его счастье в Иерусалиме. Благородный Венцелин одним из первых откликнулся на зов короля Болдуина и успел добраться до Яффы морем еще до того, как арабы блокировали порт. Лошадьми для своих людей он рассчитывал разжиться в Иерусалиме, но просчитался. Кони с торга были расхватаны в мгновение ока, как только крестоносцам стало известно о приближении фатимидской армии. Вот почему сержантам фон Рюстова пришлось выступать в поход пешими. Кто тогда мог подумать, что эта незадача, приключившаяся с доблестным рыцарем, обернется для крестоносцев оглушительной победой под Ромалой. Пятьсот пехотинцев Венцелина стали ядром пешей фаланги, которая с таким блеском проявила себя на поле битвы. Всех туркополов, принимавших участие в сражении, благородный Болдуин щедро наградил из казны визиря аль-Афдаля, взятой в покинутом шатре, а семьи павших освободил на пять лет от налогов. Этим широким жестом король сразу же завоевал симпатии местного христианского населения, обиженного на притеснения, чинимые патриархом Даимбертом. В Палестине проживали не только христиане, но и мусульмане. И те, и другие платили налоги в казну, но кроме этих выплат, не вызывавших протестов, на христиан пришелся еще один налог – в пользу церкви. Здесь-то и крылась главная несправедливость. Вышло так, что христиане не только не получили никаких выгод после освобождения Иерусалима от гнета неверных, но оказались даже в худшем положении, чем их соседи-мусульмане. В свите благородного Боэмунда даже разгорелся спор по поводу столь очевидной всем несуразности.

Сержанты Венцелина, хорошо знавшие шевалье де Картенеля, не стали чинить гостю никаких препятствий. Благородный Годемар вошел во дворец с парадного входа и поздоровался с каноником Фрумольдом, стоявшим в глубокой задумчивости посреди пустующей прихожей. Фрумольд, прошедший тернистый и полный невзгод путь, от Константинополя до Иерусалима, был старым соратником рыцаря фон Рюстова, а потому и стал управляющим роскошного дворца, захваченного удалым шевалье де Сен-Валье. Благородный Бернар, не признававший никакой власти, в том числе и королевской, прижился в свите Венцелина и участвовал во всех его авантюрах. Байку об освобождении Боэмунда и убийстве атабека Мосульского Годемар услышал от Бернара одним из первых. И, разумеется, не поверил. Каково же было его изумление, когда он узнал, что шевалье де Сен-Валье рассказал ему чистую правду. А подтвердил слова Бернара не кто иной, как Ричард Ле Гуин, один из ближайших сподвижников Боэмунда Антиохийского и его племянника Танкреда. Благородный Ричард возглавлял вместе с бароном де Руси нурманское ополчение, присланное нынешним правителем Антиохии на помощь королю Иерусалимскому. В свите Болдуина шевалье Ле Гуина встретили как родного. Не исключено, что король пытался таким образом загладить давнюю ссору между лотарингцами и нурманами, которая до сих пор отравляла их отношения.

– Благородный Венцелин принимает гостя, – пояснил Фрумольд Картенелю. – Аж из самой Руси. А ты у нас человек свой, благородный Годемар, так что не обессудь за недостаток внимания.

Речь шла о паломниках из далекой северной страны, появление которых вызвало переполох в Иерусалиме. И дело было даже не в том, что русы редко появлялись в Святой Земле. Просто считалось, что Яффа до сих пор блокирована фатимидским флотом, а потому приезд игумена Даниила сочли едва ли не чудом. Однако русы заверили благородного Болдуина, что блокада снята, и никто не чинил им при входе в порт никаких помех. Обрадованный король тут же повелел своим вассалам, оказывать всяческое содействие игумену из далекой страны в совершении богоугодного дела, чем, кажется, вызвал неудовольствие у злопамятного патриарха Даимберта. Впрочем, Даниил, опытный переговорщик, сумел поладить и с упрямым пизанцем, не раз демонстрировавшим свое плохое отношение к византийцам. Картенель уже собрался покидать чужой дом, дабы не мешать хозяевам в важном для них деле, но его перехватил благородный Бернар, выскочивший из-за соседней двери с видом заговорщика. Картенель не успел даже слова вымолвить, как Сен-Валье затащил его в какое-то помещение, скорее всего подсобное, и жестом приказал молчать. Годемар уже собрался выразить протест по поводу столь бесцеремонного обращения, но его остановили голоса, вдруг зазвучавшие над головой.