Старец Иероним, молчальник Эгинский

С этого времени он окончательно обосновался в Благовещенском скиту, который стал не только местом его тайных подвигов и молитв, но и духовным оазисом, настоящей Силоамской купелью для многих страждущих.

Для отца Иеронима начался особый период в его жизни. С юных лет он привык во всем полагаться на Божественный Промысл. Так и теперь, после несчастного случая, он осознал, что воля Божия в том, чтобы ему остаться на Эгине. Мысли о Святой Горе исчезли. Все складывалось так, что он должен продолжить на Эгине. Каппадокийскую традицию, совмещая, подобно «пещерным» монахам, подвижничество с помощью бедным, больным, скитальцам и увечным. Отец Иероним верил, что монахи-пещерники Каппадокии по своей воле не выбирали определенного образа жизни. Подвижник, молящийся днем и ночью в своей келье, с точки зрения жертвенности, ничем не отличается от того, кто служит своим братьям, предав себя — свою любовь и самопожертвование — Богу. Старец Иероним сочетал в себе эти два образа духовной жизни: молчальничество и служение ближним.

После ухода отца Иеронима из больничной церкви, и особенно после несчастья, случившегося с ним, он смог еще больше предаться молитвенному подвигу. Молитва вела его на высоту Божественного созерцания, где ум просвещается нетварным светом, и это просвещение Святым Духом он затем передавал Божиим людям, которые все чаще и чаще посещали его.

Поселившись в скиту, он был вынужден ограничить некоторые свои занятия, такие, как постоянные хлопоты по обновлению больничного храма и ремесленные работы, и еще более посвятил себя молитве. Он был убежден, что смысл жизни любого человека — единение с Богом, и потому тот должен избегать любых занятий, препятствующих ему в этом.

Деятельность отца Иеронима постепенно свелась к трем добродетелям: молитве, благодеяниям и духовничеству и наставничеству. Где-то авва Исаак говорил, что для безмолвника, не имеющего ни денег, ни иных земных благ, чтобы раздавать милостыню, достаточно сердечного сокрушения и молитвы. Старец Иероним, кроме молитвы и сердечного сокрушения, находил множество средств, чтобы помочь нуждающимся, и в большинстве случаев помогал чудесным образом, не дожидаясь и просьб. Несомненно, не может не считаться милостыней и то, что старец, несмотря на свою телесную немощь, отдавал все свои силы наставлениям посетителей. Благочестивая монахиня Евпраксия, бывшая его верной ученицей на́ протяжении всей своей жизни и помогавшая ему после его увечья, рассказывала нам, как часто он, вероятно, для того, чтобы смягчить ее недовольство, вызванное огромным числом посетителей, смиренно говорил ей:

— Монахиня, у нас нет денег, чтобы давать милостыню, поэтому и те несколько слов, какие мы говорим, и есть милостыня.

Отец Иероним верил, что молитва — единение ума с Богом, для монаха является главным занятием. И молитва, как и ежедневные службы, не была для него в тягость. Он считал церковные службы необходимыми. Сам никогда их не пропускал, даже если случалось оказаться вне кельи. Он говорил, что во время молитвы необходимо свободно исповедать Господу все, что тебя беспокоит.

Часто он нам повторял:

— Когда умирает твоя мать или кто-то из родственников, берешь ли ты книгу, чтобы оплакать его? Конечно, нет. Слова сами складываются в твоем уме от печали. Так и в молитве. Мы должны свободно изливать перед Богом все, что нас тревожит.

Непосредственность и дерзновение в молитве были присущи ему самому. Он явно ощущал присутствие Божие и поэтому, когда молился, всегда плакал. Как только он произносил «молитвами святых отец наших», чтобы начать какую-либо службу, так слышалось всхлипывание.

Он настолько привык к этому, что и не представлял себе молитвы без слез. Поэтому часто советовал нам:

— Не прекращай молитву, пока не проронишь хоть капельку слез.

Все дневные службы он вычитывал полностью. Обычно поднимался в три часа утра, чтобы прочесть полунощницу, утреню с кафизмами и часы. Лишь заканчивалась служба, он ненадолго уходил в келью, шепча: «Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от меня» (пс. 50). Его ум непрестанно пребывал в молитве. По вечерам старец часто вообще не ложился. Он, сидя в кресле, предавался краткому сну и затем снова вставал на молитву.

Днем, часа в четыре, служил вечерню, на которую приходили каждый день несколько благочестивых женщин, чтобы постоять на службе и петь на клиросе. На службе присутствовали и те, кто приходил в скит, чтобы исповедоваться или получить совет старца.

До начала службы он или сам готовил все книги, или просил других, чтобы во время молитвы не было остановок. «В присутствии Царя храните благоговение», — часто говорил он и старался, чтобы во время молитвы, в присутствии Бога, царили порядок и благоговение. Отец Иероним был непримиримым противником поспешного и небрежного чтения служб, поскольку такая молитва остается бесплодной.

«Если ты сам не слышишь и не разумеешь, что говоришь, то как же Бог услышит это», — часто повторял он.