Старец Сергий

В тридцатых годах Кирилл постоянно участвовал в собраниях молодой интеллигенции, которые проходили каждую неделю в доме философа Николая Бердяева в Кламаре. В число собиравшихся входили богословы Владимир Лосский и Евграф Ковалевский, философы Габриэль Марсель, Эмманюэль Мунье, Морис де Гандийак и Жак Маритэн, востоковед Оливье Лякомб, специалист по исламу Луи Массиньон, литературный критик Шарль дю Бос… Каждое собрание начиналось с доклада на ту или иную богословскую или философскую тему, после чего начиналась дискуссия. Кирилл Шевич посещал и другой кружок, который организовал Жак Маритэн; с этим мыслителем до самой его кончины Шевича связывала крепкая дружба. В этих собраниях Кирилла особенно ценили, как знатока творчества Достоевского.

Вместе с тем его все больше и больше привлекала духовная жизнь. Каждый вечер он по нескольку часов проводил в молитве и неукоснительно посещал богослужения. Те, кто был знаком с ним в эти годы, вспоминают о нем как о молодом человеке, часами простаивавшем в храме абсолютно неподвижно и сосредоточившись в молитве.

Его духовником в то время был отец Афанасий (Нечаев) — первый настоятель прихода Трех Святителей на рю Петель; в России он был монахом Валаамского монастыря. Митрополит Антоний (Блюм), который в те же самые годы, до самой безвременной кончины отца Афанасия в 1943 году, был его духовным чадом, описывает его как «выдающегося человека, абсолютной простоты, обходившегося малым» и разделявшего с еще более бедными, чем он сам, то немногое, что имел[22].

Работа Кирилла в банке была не слишком напряженной и оставляла ему много свободного времени. Он читал, перечитывал и переписывал творения отцов Церкви. В особенности он ценил «Изречения отцов-пустынников» и «Лествицу» преп. Иоанна Лествичника — их он переписал полностью[23].

Все более погружаясь в молитвенную жизнь и стремясь применить на практике наставления святых отцов, которые были его ежедневной духовной пищей, Кирилл почувствовал тягу к монашеской жизни. Однако семейные обстоятельства мешали ему сразу принять монашество: он должен был материально помогать родителям, сестре, племяннику и двум пожилым женщинам из прислуги. Несмотря на это, он, насколько возможно, вел монашеский образ жизни в миру. В 1938 году он поделился своей тайной мечтой стать монахом со старцем Силуаном. Тот в последнем перед кончиной письме благословил его[24], дав наставление, которое впоследствии оказалось пророческим: «Иди и изо всех сил взывай к людям: “Покайтесь!”». Когда обстоятельства наконец позволили Кириллу отправиться на Афон, разразилась война.

Как бывший руководитель движения младороссов, Кирилл вместе с огромным числом своих соотечественников, подпавших под подозрение французского правительства после заключения Советско-Германского пакта о ненападении, на волне «общей ксенофобии»[25] в конце мая 1940 года был арестован, а 31 мая интернирован в концентрационный лагерь в Вернэ[26]. Освобожденный через некоторое время, вскоре, 22 июня 1941 года, он был вновь арестован — на сей раз германскими властями. Это произошло в тот самый день, когда силы Вермахта вторглись на территорию Советского Союза и когда Патриарх Сергий произнес речь, в которой обращался к русским православным всего мира встать на защиту своей родины. Кирилл наряду с сотнями русских эмигрантов был интернирован в лагерь в Компьени[27].

Суровое испытание лагерями заставило его очень глубоко почувствовать бренность и трагизм земного бытия и усилило в нем ощущение конечности жизни. Все время пребывания в Вернэ Кирилл занимался чтением Библии и размышлением над содержанием Священного Писания; вместе с тем он все глубже погружался в практику Иисусовой молитвы, следуя примеру и советам одного из своих товарищей по заключению, отца Серафима, сердце которого горело непрестанной молитвой. В молитве прошли и месяцы его заключения в Компьени.