Stargate Commander: История "Рассвета" (СИ)

По мере того, как выпитое пойло вправляло мне на место мозги, до меня доходил смысл происходящего вокруг меня. Я начинал понимать, что творится, и, наконец, трезво смотреть на вещи. Ко мне возвращались хладнокровие и расчётливость.

– Распедалить столько проблем за столь сжатый промежуток времени… Если домой вернёмся – по тебе надо отдельный рапорт написать. Со всеми причитающимися плюшками. Внеочередное звание и «Героя» не обещаю, но тебя точно не забудут. Это факт.

То, как полковник расхваливал мою наглую морду, не имело ничего общего с истинным положением дел и отношением офицера ко мне. Ему было абсолютно фиолетово и на меня, и на мои выходки, и на моё состояние в общем. Сейчас он преследовал лишь одну-единственную цель: своими скудными навыками в области психиатрии помочь бойцу (мне, то бишь) справиться с шоковым состоянием, вызванным нервной перегрузкой. В психологической помощи очень часто используется такой инструмент, как похвала: человек, которому она адресована, нередко окрыляется от оказанного ему внимания, что сподвигает его на новые свершения. Иногда даже похлеще предыдущих.

Не забыл офицер упомянуть и пряник. Рапорт о поощрении он напишет. Как же… два раза. Шанс на то, что его пустят дальше канцелярии штаба, околонолевой. Но как манящий стимул использован быть может. Да и упоминание моего состояния, которое даже не состояние, а лёгкое недоразумение, должно внушить мне, что я ещё очень даже бодрячком, и с лёгкостью преодолею всё на одном духу.

К счастью ли, или к сожалению, но эти приёмы я знал, как никто другой: мне и самому доводилось их применять на младших товарищах. К превеликой радости, успешно. Потому попытки Мигунова внушить мне, какой я охрененный, на свой счёт не принимал, но был признателен офицеру. Его психика оказалась не слабее моей: поняв, что я реально словил тормозок, он бросил все силы на приведение меня в боевую форму. Кто бы что ни злопыхал, как бы ни пытался переиначить факты и натянуть сову на глобус, но знания, накрепко вбитые в мою память преподавателями в ДОСААФе, наш козырь и буквально ключ к спасению. Их носитель нужен полковнику живым, и, желательно, в своём уме.

– Спасибо, полковник, – выдохнул я.

Первые слова, произнесённые мною за несколько часов, саднящим чувством отдали в горле, будто бы молчал до этого неделю.

– Филиал карательной психиатрии можем сворачивать. Я в порядке.

– Дважды два? – разом ожил офицер.

– Пять, – буркнул я.

– Близко, но не очень, – Мигунов с наигранным вздохом покачал башней. – Но зачтём.

– Зачётки нет, в военник лепи.

Полковник придвинул стул к столу и сел напротив меня. И очень, очень внимательно смерил меня профессиональным командирским взглядом.

– Не играй в душеприказчика, пожалуйста, – попросил я. – На это тупо нет времени. И спасибо за угощение, кстати.

Пустая кружка с глухим стуком оказалась на столе.

– Что это?

– У Тамары Николаевны узнаешь, – хмыкнул собеседник. – Вот уж реально, похлеще всяких галоперидолов и арипипразолов вытягивает…

Визави позволил себе минутку юмора, но тут же стал серьёзным и прогнал всё неуместное.

– Ты уже с нами? – спросил он в лоб.

– От вас и не уходил, – подумаешь, «тормозок» словил.

– Почти вся досмотровая группа погибла, – коротко сообщил полковник. – Генерал Терентьев не вернулся. Парней тоже больше нет. Из старшего состава – только я и майор Мелихов. Нет связи с Землёй, а «Судьба» осталась далеко позади. Зная, что с нами приключилось, не думаю, что она уцелела. Провал по всем статьям и параграфам. Надо возвращаться на Землю.

– Здоровья погибшим, – буркнул я. – Всем остальным соболезную.

– Скажи мне прямо, – полковник не повёлся на мою филиппику. – Ты сможешь хотя бы установить наше местоположение? Для начала.

– А кто сказал, что я не попытаюсь?

Да, я не астронавигатор. Летать – летал, и немало. Но по известным маршрутам и в разведанном космосе. Определять своё местоположение в чужой части Вселенной меня не учили: это не задача пилота ближнего космоса. Да и летал я только на «прыгунах», строго говоря. А там боевой радиус применения не позволяет заикаться о дальних перелётах в десятки световых лет.

Но я кое-что понимаю в астрономии. Спектральный класс звезды для меня – не пустой звук. Что такое «красное смещение» понимаю. Пусть хреново дружу с математикой. Но тупо прикинуть запас кислорода или расход энергии – могу. Хорошо усвоил тему упреждения при движении небесных тел. Никогда не посчитаю орбиту, точка Лагранжа мне тоже мало чем поможет, но кое на что я, всё же, способен.

К тому же, в составе нашего сброда наверняка есть более профильные специалисты. Неужто мы всем миром не навалимся на одну гребучую задачу и не решим её сообща?

Мигунов кивнул, будто такого ответа и ожидал.

– Крепко держишься. Молодец!

Я не стал осаживать офицера и расстраивать его, что на меня такие детские приёмы не работают. Да, они признаны эффективными в полевых условиях, но только для тех инструкторов, кто не сумел или не успел изучить более действенные. А на меня они уже не действуют.

– Мы ещё на сверхсветовой? – спросил я.

Офицер кивнул.