Stargirl. Звездная девочка

В какой-то момент она вынула из сумки клочок бумаги и сверилась с ним. Казалось, она приглядывается к номерам домов. Резко повернувшись, она зашагала по подъездной дорожке, подошла к передней двери и сунула что-то в почтовый ящик.

Я подождал, пока она удалится, и огляделся – на улице ни души. Подбежав к ящику, я достал самодельную открытку и развернул ее. Каждая из высоких букв была нарисована отдельным цветом, а вместе они составляли слово «ПОЗДРАВЛЯЮ!». Подписи не было.

Я снова пошел за ней. К домам подъезжали машины – наступило время обеда. Родители, должно быть, уже гадают, куда я запропастился.

Старгерл вынула из сумки крысу и посадила ее на плечо. Крыса села так, чтобы смотреть назад; ее крохотная треугольная мордочка выглядывала из-за соломенных волос. Черных глаз-бусинок я со своего расстояния не видел, но догадывался, что они обращены на меня. Я вообразил, как крыса рассказывает своей хозяйке про меня, и подался назад.

Через улицу протянулись тени.

Мы прошли мимо автомойки и велосипедного магазина. Мимо местного гольф-клуба – самого обширного участка с зеленой травой в нашем городе. Прошли мимо знака «Добро пожаловать в Майку!». Мы двигались на запад. Теперь оставались только мы, шоссе, пустыня и палящее солнце над горами Марикопас. Я пожалел, что не взял с собой солнечные очки.

Через какое-то время она свернула с шоссе. Я помедлил, потом повернул за ней. Она шла прямо навстречу садящемуся солнцу, походившему теперь на оранжевый шар над гребнями гор. Несколько минут горы были того же темно-лавандового цвета, что и ее задевавшая песок юбка. С каждым шагом тишина нарастала, как и мое предчувствие, что она догадывается – всю дорогу догадывалась о том, что я следую за ней. Или что она даже вела меня сюда нарочно. Но она ни разу не оглянулась.

Взяв в руки укулеле, она заиграла и запела песню. Крысу я больше не видел и представил, как она дремлет в тени ее волос. Солнце опускалось за горы.

Куда она идет?

В наступающих сумерках высокие кактусы отбрасывали гигантские тени на каменистую землю. В лицо мне подул ветерок. Пустыня пахла яблоками. Я услышал какой-то звук – койот? На ум пришли мысли о гремучих змеях и скорпионах.

Я остановился, провожая ее взглядом. Меня вдруг охватило желание окликнуть ее, предупредить… о чем?

Развернувшись, я пошел, а потом и побежал обратно к шоссе.

4

Хиллари Кимбл приобрела известность в старшей районной школе Майки благодаря трем вещам: своему голосу, «тому самому Розыгрышу» и Уэйну Парру.

Голос ее говорил сам за себя, причем чаще всего это были жалобы.

Эпизод, позже названный «Розыгрышем Хиллари», произошел, когда она в десятом классе пошла записываться в чирлидеры. Лицо, волосы, фигура – все это у нее подходило, а тем более голос, благодаря которому ее тут же взяли. А потом она удивила всех тем, что отказалась. Сказала, что просто хотела посмотреть, получится ли у нее. Сказала, что не хочет орать и прыгать почем зря перед пустыми трибунами (которые действительно обычно были пустыми). И что она вообще ненавидит спорт.

Что же касается Уэйна Парра, то это был ее бойфренд. В том, что касается голоса, он был ее противоположностью: свой он демонстрировал редко. Это и не требовалось. Ему было достаточно просто присутствовать. И это было его главное занятие: присутствовать. По всем стандартам и по всеобщему признанию – со стороны как девочек, так и парней, он выглядел шикарно.

Но было в нем кое-что еще, хотя некоторые сказали бы, что ему кое-чего не хватало…

Если говорить о достижениях, то Уэйн Парр был никем. Он не играл ни в какой спортивной команде, не участвовал ни в каких клубах, не удостаивался наград и даже никогда не получал отличных оценок. Его никуда не выбирали, ни за что не хвалили, и все же – хотя я осознал это лишь несколько лет спустя – он был ведущим нашего ежедневного парада.

Мы, конечно, не просыпались с мыслью «В чем Уэйн Парр придет сегодня?» или «Как сегодня будет себя вести Уэйн Парр?». По крайней мере, не думали об этом специально. Но на подсознательном уровне именно такие вопросы бродили у нас в головах. Уэйн Парр не ходил на футбольные или баскетбольные матчи, и мы, в массе своей, тоже особенно не интересовались ими. Уэйн Парр не задавал вопросов на уроках, не посещал дополнительных занятий или собраний, ну и мы тоже ничего этого не делали. Уэйну Парру по большому счету было на все наплевать. Ну и нам тоже.

Парр ли создал нас, или просто он был нашим отражением? Я не знал. Я чувствовал только, что если бы со всех учеников можно было слой за слоем соскрести все внешнее, то внутри обнаружился бы не «школьный дух», а Уэйн Парр. Вот почему в нашем десятом классе я пригласил Уэйна Парра на «Будет жарко». Кевин этому удивился.

– Почему его? – спросил он. – Что он вообще такого сделал?

Что мне было ответить? Что Парр достоин принять участие в шоу, именно потому что он ничего не сделал, потому что он превосходно справлялся со своей задачей – ничего не делать? Я просто пожал плечами.