Старик и море. Острова в океане

— Для этого я и вызвался идти туда сам.

— Захвати рыболовную снасть. Меньше вызовешь подозрений, когда шлюпка подойдет к маяку.

— Верно, — сказал его помощник. — Хорошо бы еще захватить им каких-нибудь гостинцев.

Четверо поднялись на мостик и заняли каждый свой пост. Генри спросил:

— Ничего не видал, Том?

— Видал черепаху, а над ней летала чайка. Я все думал, она опустится черепахе на спину, но она не опустилась.

— Mi capitan[119], — сказал Джордж. Хоть тоже баск, он был более рослый, чем Ара, и он был хороший спортсмен и отличный моряк, но во многом другом далеко уступал Аре.

— Mi senor obispo[120], — сказал Томас Хадсон.

— Ладно, Том, — сказал Джордж. — Если я вдруг увижу большую подлодку, тебе доложить?

— Если такую, как ты в тот раз увидел, лучше оставь ее при себе.

— Та мне до сих пор по ночам снится, — сказал Джордж.

— Слушай, перестань ее поминать, — сказал Вилли. — Я только что позавтракал.

— Мы тогда как оглянулись, так на мне прямо вся шерсть дыбом встала, — сказал Ара. — А ты что почувствовал, Том?

— Страх.

— Вижу, всплывает, — продолжал Ара. — И вдруг Генри кричит: «Том, это авианосец!»

— А я виноват, что ли, если она была похожа. Я бы и сейчас так сказал.

— Она мне существование отравила, — сказал Вилли. — С того дня я так и хожу сам не свой. За пятачок зарекся бы еще когда-нибудь выходить в море.

— Вот тебе двадцать центов и можешь сойти на берег в Паредон-Гранде, — сказал Генри. — Там тебе еще сдачи дадут.

— А я не хочу сдачи. Я лучше возьму пересадочный билет.

— Да ну? — сказал Генри. После двух последних посещений Гаваны между ними кошка пробежала.

— Слушай, ты, богач, — сказал Вилли. — Мы тут никаких подлодок не ищем, а то ты бы и на мостик не взошел, не хватив прежде для храбрости. Мы просто собираемся перебить десяток фрицев, улепетывающих на дрянной посудине. А это даже тебе по плечу.

— Ты все-таки двадцать центов возьми, — сказал Генри. — Пригодятся когда-нибудь…

— Засунь их себе в…

— А ну хватит, ребята, — сказал Томас Хадсон. — Хватит, говорю. — Он пристально посмотрел на обоих.

— Извини, Том, — сказал Генри.

— Извиниться и я могу, — сказал Вилли. — Хоть и не за что.

— Том, смотри, — сказал Ара. — Что это там почти у самого берега?

— Скала, которую обнажил отлив, — сказал Томас Хадсон. — На карте она показана чуть восточнее.

— Нет, я не об этом. Дальше смотри, примерно на полмили дальше.

— А это человек. Ловит крабов или проверяет вентери.

— Может, стоило бы потолковать с ним?

— Он с маяка, а на маяке уж Антонио со всеми потолкует.

— Ры-ыба! Ры-ыба! — закричал помощник, и Генри спросил:

— Можно, я займусь ею, Том?

— Давай. А Хиля пошли сюда.

Генри сошел вниз, и немного спустя большая рыбина выпрыгнула из воды — это была барракуда. Еще немного спустя Томас Хадсон услышал, как крякнул Антонио, вонзая ей под жабры багор, а потом раздались глухие удары дубины по голове. Он ждал громкого всплеска, когда мертвая рыба будет снова брошена в воду, и смотрел назад, чтобы увидеть, насколько она велика. Но всплеска не было, и тогда он вспомнил, что в этом районе кубинского побережья барракуду употребляют в пищу, и Антонио, должно быть, решил подарить ее служащим маяка. Вдруг снова раздался двукратный крик: «Ры-ыба!» — но на этот раз над поверхностью воды ничего не показалось, только зажужжала разматывающаяся леска. Он выровнял курс и застопорил оба мотора. Потом, видя, что леска продолжает разматываться, выключил один мотор совсем и медленно развернулся по направлению к рыбе.

— Агуха! — закричал помощник. — И здоровенная.

Генри уже выводил рыбу, и вся она видна была за кормой, причудливо вытянутая в длину, с полосами на спине, четко темневшими в синеве прозрачных верхних слоев воды. Казалось, ее уже можно достать багром, но тут она вдруг дернула головой и, круто рванувшись вглубь, мгновенно исчезла из виду.

— Всегда они пытаются спастись таким рывком, — сказал Ара. — А быстрая как пуля.

Но Генри очень скоро снова подвел рыбу к корме, и они увидели сверху, как забагрили и втащили на борт тугую, подрагивавшую тушу. Полосы у нее на спине ярко синели, челюсти, острые, как ножи, раскрывались и закрывались с ненужной теперь судорожной четкостью. Антонио уложил ее вдоль кормы, и она забила хвостом по дощатому настилу.

— Quo peto mas hermoso![121] — сказал Ара.

— Да, хороша агуха, — согласился Томас Хадсон. — Но если так будет продолжаться, мы отсюда до полудня не уйдем. Пусть удочки остаются, а поводки нужно снять, — сказал он помощнику. Он снова развернулся и, наверстывая потерянное время, но при этом стараясь, чтобы все выглядело так, будто они по-прежнему заняты рыбной ловлей, взял курс на каменистую оконечность мыса, где стоял маяк.

Пришел Генри и сказал:

— Хороша рыбина, а? Ее бы не на такую снасть брать. Странной формы голова у этих агух.

— Сколько она потянет? — спросил Вилли.

— Антонио говорит, не меньше шестидесяти. Вилли, ты уж извини, что я тебя не успел позвать. Это бы твоя должна быть рыба.