Старик Хоттабыч

— По совести говоря, братец, я не вижу особенного богатства в золотых зубах,- сказал он как можно пренебрежительней.- Уж лучше я заведу себе бриллиантовые.

И точно, в ту же секунду тридцать два прозрачных алмаза чистейшей воды засверкали в его ехидно улыбающемся рту. Посмотревшись в маленькое бронзовое зеркальце, которое этот франтоватый старик, оказывается, хранил у себя за поясом, Омар Юсуф остался очень доволен. Он определённо обогнал своего добродушного брата.

Только три обстоятельства несколько омрачали его торжество. Во-первых, Хоттабыч не выказал никаких признаков зависти к нему. Во-вторых, его бриллиантовые зубы сверкали, только если на них падал свет. Если же свет на них не падал, то рот производил впечатление беззубого. В-третьих, бриллиантовые зубы в первую же минуту до крови расцарапали ему язык и губы. В глубине души он даже пожалел о том, что так пожадничал, но не подал и виду, чтобы не подорвать своего авторитета.

— Нет, нет! — хитро подмигнул он, заметив, что Волька собирается покинуть каюту.- Тебе не удастся покинуть помещение до самого заката. Я тебя прекрасно понимаю: ты хочешь скрыться от меня, чтобы избежать своей заслуженной гибели. Я не намерен рыскать потом по всему судну в поисках тебя.

— Пожалуйста,- спокойно согласился Волька,- я могу остаться в каюте, сколько вам угодно. Это даже будет лучше. А то разыскивай вас по всему пароходу, если солнце не закатится. Сколько мне, по-вашему, придётся ждать?

— Не больше девяти часов, о юный бахвал,- ответил, отвесив издевательский поклон, Омар Юсуф, как-то по-особому щёлкнул большим и указательным пальцами левой руки, и на столике, стоявшем под самым иллюминатором, немедленно появились громоздкие водяные часы.- Не успеет вода дойти до этого вот деления,- добавил он, щёлкнув ногтем по стенке часов,- как солнце зайдёт, и это будет одновременно часом твоей смерти.

— Хорошо,- сказал Волька,- я подожду.

— И мы подождём,- решили также Серёжа, Женя и Хоттабыч.

Восемь часов прошли почти незаметно, так как Серёжа не смог отказать себе в удовольствии и предложил самоуверенному Омару Юсуфу научить его играть в подкидного дурачка.

— Только я тебя всё равно обыграю,- обещал ему Омар Юсуф и согласился.

За эти восемь часов Серёжа оставил сварливого старика в дураках несметное число раз. Омар Юсуф страшно злился, пробовал мошенничать, но его каждый раз хором изобличали, и он начинал новую партию с тем же печальным для него исходом.

— Ну, вот и прошло уже назначенное время, Омар Хоттабович,- сказал наконец Волька и победоносно глянул на увлёкшегося игрой Омара Юсуфа.

— Не может быть! — откликнулся Омар Юсуф, бросил взгляд на водяные часы и побледнел.

Он взволнованно вскочил с койки, на которой играл в карты с Серёжей, подбежал к иллюминатору, высунул из него голову наружу и застонал от бессильной злобы: солнце, как и восемь часов назад, высоко стояло над горизонтом.

Он повернулся затем к торжествующему Вольке и скучным голосом произнёс:

— Я, наверно, ошибся немного в своих расчётах. Подождём ещё часочка два.

— Хоть три! — великодушно отвечал Волька, еле сдерживая улыбку.- Только это тебе всё равно не поможет. Как я сказал, так и будет: солнце не закатится ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.

Через четыре с половиной часа Омар Юсуф в двадцатый раз выглянул в иллюминатор и, к ужасу своему, убедившись, что солнце и не думает уходить за горизонт, страшно побледнел, задрожал мелкой трусливой дрожью и тяжело бухнулся на колени.

— Пощади меня, о могучий отрок! — воскликнул он жалким голосом.- Не гневайся на меня, недостойного твоего слугу, ибо, крича на тебя, я не знал, что ты сильнее меня!

— А если я слабее, тогда можно на меня кричать? — спросил Волька.

— Конечно, можно,- убеждённо ответил Омар Юсуф.

— Ну и братец же у тебя! — шепнул Женя на ухо Хоттабычу.- Ты меня, пожалуйста, извини, но он пренеприятный, завистливый и злобный старикашка.

— Да,- печально отозвался, потупив глаза, Хоттабыч,- братец у меня не сахар.

— Да встаньте вы, наконец! — сказал Волька Омару Юсуфу, продолжавшему стоять на коленях.

— Каковы будут твои приказания? — угодливо спросил Омар Юсуф, потирая свои сухонькие ладошки и поднимаясь на ноги.

— Пока что только одно: не смей без моего разрешения покидать ни на секунду эту каюту.

— С огромным наслаждением, о мудрейший и могущественнейший из отроков! — льстиво ответил Омар Юсуф, со страхом и благоговением глядя на Вольку.

Как Волька сказал, так и было. Ни в тот день, ни на другой, ни на третий солнце не скрывалось за горизонтом. Придравшись к какому-то мелкому факту непослушания Омара Юсуфа, Волька продлил круглосуточное пребывание дневного светила на небе вплоть до особого распоряжения. Только узнав от Степана Тимофеевича, что «Ладога» наконец вступила в широты, где день на короткое, правда, время уступит место ночи, Волька сообщил об этом Омару Юсуфу как об особой своей милости к недостойному и сварливому джинну.