Старик Хоттабыч

Засим он поудобней уселся за стол и воздал должное ужину…

XX. Волька Костыльков – племянник аллаха

Мухаммедов ещё и не дотронулся до сладкого, когда облака, оставленные нашими путешественниками где-то между Туапсе и Сочи, доплыли наконец до города-курорта и разразились над ним стремительной, очень гулкой и весьма многоводной субтропической грозой.

Мгновенно опустели и улицы, и парки, и пляжи.

Вскоре гроза доползла и до того места, где, по милости Хоттабыча, предстояло провести ночь под открытым небом на берегу расшумевшегося Чёрного моря немногочисленному экипажу затонувшего в санаторном бассейне ковра-самолёта.

Хорошо ещё, что они вовремя заметили приближение грозы. Конечно, им нисколько не улыбалось снова промокнуть до костей. Но в первую очередь надо было сохранить в сухом состоянии старикову бороду.

Проще всего было бы, разумеется, перелететь куда-нибудь подальше на юг, но в густом мраке южной ночи легко можно было со всего лёту разбиться о горы.

Они покуда что перешли под кусты и стали размышлять, куда деваться.

– Придумал! – возбуждённо вскочил на ноги Женя, – ей-богу, придумал!.. Нужно смазать бороду каким-нибудь жиром.

– Ну и что тогда? – пожал плечами старик.

– Тогда она не промокнет даже под всемирным потопом, вот что тогда!

– Женя прав, – согласился Волька, несколько досадуя, что не ему пришла в голову такая прекрасная, научно вполне обоснованная мысль. – Хоттабыч, действуй!

Хоттабыч выдернул несколько волосков, порвал один из них на две части, и борода его покрылась тонким слоем превосходного пальмового масла.

Затем он порвал на две части другой волосок, и наши герои оказались в только что возникшей в обрывистом берегу вполне благоустроенной и выложенной изнутри мрамором пещере. И, покуда над Кавказским побережьем весело грохотала тёплая июньская гроза, они, сидя на пышных коврах, насладились обильным ужином, а затем сладко, без снов уснули до утра.

Их разбудило тихое посапывание ласкового, прозрачного, как хрусталь, прибоя.

Давно рассвело.

Сладко потягиваясь и позёвывая, они вышли на залитый косыми солнечными лучами и ещё совсем пустынный пляж, и сразу, словно её и вовсе никогда не было, бесследно исчезла приютившая их на ночь пещера.

Ребята с наслаждением плескались в прохладных утренних волнах, когда со стороны Адлера высоко в небе послышалось далёкое гудение моторов.

Поблёскивая серебристыми плоскостями, летел над морем большой пассажирский самолёт.

– Э-э-эх! – мечтательно протянул Женя. – На этом бы самолёте да в Москву.

– Мда-а, – согласился с ним Волька. – Очень даже неплохо было бы…

И тогда, не говоря ни слова, Хоттабыч извлёк из кармана что-то очень тоненькое, беленькое, похожее на тончайшую серебряную канитель, порвал её на несколько частей, и все трое вдруг оказались внутри самолёта, на удобных и просторных откидных креслах.

Самое удивительное было то, что никто из пассажиров не обратил на них никакого внимания, словно они летели наравне с остальными с самого начала, с Адлеровского аэродрома.

– Хоттабыч, – шёпотом осведомился Женя, – что ты там такое порвал, похожее на серебряную ниточку?

– Обыкновенный волос из моей бороды, – с непонятным смущением отвечал Хоттабыч.

– Ты же его вынул из кармана.

– Я его заранее вырвал из бороды и спрятал в карман… на всякий случай… Прости меня, но я не был уверен, что промасленная моя борода всё же не отсыреет…

– Ты не веришь в науку?! – поразился Женя.

– Я достаточно сведущ в науках, – обиделся Хоттабыч, – но не знаю, какая это наука учит смазкой предохранять от порчи волшебную бороду. – Чтобы переменить разговор, он похвалил самолёт: – Сколь удобна и быстролётна эта воздушная колесница! А поначалу я предположил, что мы оказались внутри огромнейшей, поистине небывалой железной птицы, и немало тому удивился.

Дальнейшего разговора не состоялось, потому что старика чуточку, самую малость, укачало. Вернее сказать, его разморило. Он продремал в своём кресле всю дорогу и раскрыл глаза только совсем близко от Москвы.

Внизу под самолётом широко раскинулось Московское море.

Волька, сидевший рядом с ним, горделиво шепнул Хоттабычу:

– Это море сделал мой дядя.

– Море?! – неприятно поразился Хоттабыч.

– Море.

– Дядя?

– Дядя.

– Ты хочешь сказать, что ты племянник аллаха?

Старик был очень огорчён.

– Мой дядя – экскаваторщик. Он командир шагающего экскаватора. Некрасов Виктор Платонович. Он сейчас, если хочешь знать, Куйбышевское море копает.

– У-у-х ты, благословеннейший! – вспыхнул Хоттабыч. – Я тебе так верил, о Волька! Я тебя так уважал!.. И вдруг ты мне так бессовестно… говоришь неправду!..

– Витя Некрасов твой дядя? – обрадовался сидевший позади них приземистый человек с обветренным широким лицом. – Нет, верно?

– Он мамин двоюродный брат.

– Чего же ты молчишь, парень! – восхитился спрашивавший. – У человека такой человек дядя, а он молчит! Ведь это же золотой человек!.. Я как раз сейчас с Куйбышевского моря… Мы с ним на одном участке… Да мы с ним, если хочешь знать!..

Волька мотнул головой на сумрачного Хоттабыча: