Старик Хоттабыч

– Ладно, ладно! Ты мне не мешай… Так вот, мне твои чудеса уже поперёк горла стоят. Джинн ты, конечно, очень даже могущественный (Хоттабыч горделиво приосанился), но и в современной жизни и в современной технике ты разбираешься чуть побольше, чем новорождённый младенец. Понятно?

– Увы, понятно.

– Значит, давай так договоримся: хочешь сотворить какое-нибудь чудо, посоветуйся с людьми.

– Я буду советоваться с тобой, о Волька. А если ты будешь отсутствовать или готовиться к переэкзаменовке (Волька поморщился), то с другом нашим, Женей.

– Клянёшься?

– Клянусь! – горячо воскликнул старик и что есть силы стукнул себя кулаком в грудь.

– А теперь спать! – скомандовал Волька.

– Есть спать! – браво ответил Хоттабыч, который успел уже набраться всяких морских словечек и выражений.

LVIII. Обида Хоттабыча

К утру «Ладога» вошла в полосу густых туманов. Она медленно продвигалась вперёд, каждые пять минут оглашая пустынные просторы мощным рёвом своей сирены. Так полагалось по законам кораблевождения. В туманную погоду корабли должны подавать звуковые сигналы – всё равно, находятся ли они на самых бойких морских путях или в пустыннейших местах Северного Ледовитого океана, – чтобы не было столкновений.

Сирена «Ладоги» нагоняла на пассажиров тоску и уныние.

На палубе было неинтересно, сыро, а в каютах скучно. Поэтому все кресла и диваны в кают-компании были заняты экскурсантами. Одни играли в шахматы, другие – в шашки, третьи читали. Потом и это всё надоело. Решили попеть.

Пропели хором и в одиночку уйму песен, плясали под гитару, под баян. Один узбек – знатный хлопковод – сплясал под Женин аккомпанемент. Надо бы под бубен, но бубна не было, и Женя довольно лихо выстукивал пальцами ритм на эмалированном подносе. Всем понравилось, кроме узбека. Но и тот из вежливости похвалил.

Потом молодой заготовщик с московской фабрики «Парижская коммуна» стал показывать карточные фокусы.

На этот раз очень понравилось всем, кроме Хоттабыча.

Он отозвал Вольку в коридор:

– Разреши мне, о Волька, развлечь этих добрых людей несколькими простенькими чудесами.

Волька вспомнил, к чему эти «простенькие» чудеса чуть не привели в цирке, и замахал руками:

– И не думай!

Но, в конце концов, он всё же согласился. Уж очень жалостливо смотрел ему в глаза Хоттабыч.

– Хорошо. Но только карточные чудеса. Ну, и ещё с шариками от пинг-понга, что ли.

– Я никогда не забуду твоего мудрого великодушия! – воскликнул благодарный Хоттабыч, и они вернулись в кают-компанию.

Как раз в это время молодой заготовщик показывал действительно превосходный карточный фокус. Он предлагал выбрать, не показывая ему, карту, всунуть её обратно в колоду и перетасовать. Затем он сам тасовал, и первой сверху обязательно оказывалась та самая, выбранная, карта.

Когда он получил сполна причитающиеся ему аплодисменты и вернулся на место, Хоттабыч попросил у собравшихся разрешить и ему позабавить их несколькими немудрящими чудесами.

Он так и сказал: «немудрящими», этот хвастливый старик.

Конечно, ему разрешили и наперёд, авансом, наградили рукоплесканиями.

Учтиво раскланявшись, как самый заправский артист эстрады, Хоттабыч взял оба имевшихся в наличии целлулоидных шарика для игры в пинг-понг, подбросил их вверх, и шариков стало четыре; ещё раз подбросил, и их стало восемь, потом – тридцать два. А когда он стал жонглировать сразу всеми тридцатью двумя шариками, они вдруг исчезли и оказались в тридцати двух карманах тридцати двух зрителей, а потом один за другим из этих карманов выскочили и, собравшись в хоровод, стали вертеться, что твои спутники, вокруг раскланивавшегося Хоттабыча, пока не слились в одно сплошное белое кольцо. Это большое кольцо Хоттабыч с глубоким поклоном положил на колени Варваре Степановне. Кольцо стало быстро сплющиваться, покуда не превратилось в штуку великолепного тончайшего шёлка. Потом Хоттабыч взял эту штуку шёлка и искромсал Волькиным перочинным ножиком на множество лоскутов. Лоскуты взвились в воздух, как птицы, и обернулись вокруг голов восхищённых зрителей тюрбанами изумительной красоты.

Выслушав со счастливым лицом аплодисменты, Хоттабыч щёлкнул пальцами, тюрбаны превратились в голубей, вылетели сквозь открытый иллюминатор и пропали.

Теперь все были уверены, что этот старик в смешных восточных туфлях – не иначе, как один из крупнейших иллюзионистов современности.

Хоттабыч буквально плескался в аплодисментах. Наши юные друзья уже достаточно хорошо изучили характер Хоттабыча, чтобы знать, как опасно ему столь волнующее единодушное одобрение.

– Вот сейчас он ке-э-эк распалится, да ке-э-эк наколет дров! – тревожно прошептал Женя на ухо Вольке. – Ой, чует моё сердце!..

– Всё будет в порядке, – успокоил его Волька. – У нас с ним на этот счёт строгий уговор.

– Одно мгновение, о друзья мои! – обратился Хоттабыч к аплодировавшим зрителям, – Да позволено будет на этот раз мне…

Он выдернул из бороды один-единственный волос…

И вдруг снаружи донёсся резкий свисток. С палубы донеслось громкое топанье бегущих матросов.

Женя сострил:

– Сейчас штраф! Кто-то на ходу вскочил на ледокол!