Старик Хоттабыч

— Если закатится, то я буду всегда выполнять самые идиотские ваши приказания.

— Не-ет, — торжествующе протянул Омар Юсуф, — нет, если солнце, вопреки твоему самоуверенному обещанию, всё же закатится — а это, конечно, будет так, — то я тебя попросту съем! Съем вместе с костями.

— Хоть вместе с тапочками, — мужественно отвечал Волька. — Зато если солнце сегодня не уйдёт за горизонт, будете ли вы тогда во всём меня слушаться?

— Если солнце не закатится? Пожалуйста, с превеликим удовольствием, о самый хвастливый и самый ничтожный из магов! Только этому — хи-хи-хи! — увы, не суждено осуществиться.

— Это ещё очень большой вопрос, кому через несколько часов будет «увы», — сурово ответил Волька.

— Смотри же! — предостерегающе помахал пальцем Омар Юсуф. — Судя по положению солнца, оно должно закатиться часов через восемь-девять. Мне даже чуть-чуть жаль тебя, о бесстыжий молокосос, ибо тебе осталось жить меньше полусуток.

— Пожалуйста, оставьте вашу жалость при себе! Вы лучше себя пожалейте.

Омар Юсуф пренебрежительно хихикнул, открыв при этом два ряда мелких жёлтых зубов.

Какие у тебя некрасивые зубы, — пожалел его Хоттабыч. — Почему бы тебе, Омар, не завести золотые, как у меня?

Омар Юсуф только сейчас заметил необычные зубы Хоттабыча, и его душу наполнила самая чёрная зависть.

— По совести говоря, братец, я не вижу особенного богатства в золотых зубах, — сказал он как можно пренебрежительнее. — Уж лучше я заведу себе бриллиантовые.

И точно, в ту же секунду тридцать два прозрачных алмаза чистейшей воды засверкали в его ехидно улыбающемся рту. Посмотревшись в маленькое бронзовое зеркальце, которое этот франтоватый старик, оказывается, хранил у себя за поясом, Омар Юсуф, остался очень доволен.

Только три обстоятельства несколько омрачили его торжество. Во-первых, Хоттабыч не высказал никаких признаков зависти. Во-вторых, его бриллиантовые зубы сверкали, только если на них падал свет. Если же свет на них не падал, то рот производил впечатление беззубого. В-третьих, бриллиантовые зубы в первую же минуту до крови расцарапали ему язык и губы. В глубине души он даже пожалел о том, что так пожадничал, но не подал виду, чтобы не уронить своего достоинства.

— Нет, нет! — хихикнул он, заметив, что Волька собирается покинуть каюту. — Тебе не удастся покинуть помещение до самого заката. Я тебя прекрасно понимаю: ты хочешь скрыться, чтобы избегнуть заслуженной гибели. Я не намерен рыскать потом по всему судну в поисках тебя.

— Пожалуйста, — сказал Волька, — я могу остаться в каюте сколько вам угодно. Это даже будет лучше. А то разыскивай вас по всему ледоколу, когда солнце не закатится! Сколько мне, по-вашему, придётся ждать?

— Не больше девяти часов, о юный бахвал, — ответил Омар Юсуф, отвесив издевательский поклон, щёлкнул большим и указательным пальцами левой руки, и на столике, стоявшем под самым иллюминатором, возникли громоздкие водяные часы. — Не успеет вода дойти до этого вот деления, — добавил он, постучав кривым коричневым ногтем по стенке часов, как солнце зайдёт, и это будет часом твоей смерти.

— Хорошо, — сказал Волька, — я подожду.

— И мы подождём, — сказали Женя и Хоттабыч.

Восемь часов прошли почти незаметно, так как Женя не смог отказать себе в удовольствии и предложил самоуверенному Омару Юсуфу научиться играть в шашки, вернее — в весёлую и хитрую игру поддавки.

— Только я тебя всё равно обыграю, — предупредил его Омар Юсуф.

Женя обыграл сварливого старика несметное число раз. Омар Юсуф страшно злился, пробовал мошенничать, но его каждый раз хором изобличали, и он начинал новую партию, которая так же печально для него заканчивалась.

— Ну, вот и прошло уже назначенное время, Омар Хоттабович, — сказал наконец Волька.

— Не может быть! — отозвался, отрываясь от игры, Омар Юсуф.

Бросив взгляд на водяные часы, он изменился в лице, взволнованно вскочил с койки, на которой сражался с Женей в шашки, подбежал к иллюминатору, высунул из него голову наружу и застонал от ужаса и бессильной злобы: солнце, как и восемь часов назад, высоко стояло над горизонтом.

Тогда он повернулся к Вольке и скучным голосом произнёс:

— Я наверно, ошибся немного в своих расчётах. Подождём ещё часочка два.

— Хоть три! — отвечал Волька. — Только это тебе всё равно не поможет. Как я сказал, так и будет. Солнце не закатится ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.

Через четыре с половиной часа Омар Юсуф в двадцатый раз выглянул в иллюминатор, в двадцатый раз убедился, что солнце и не думает уходить за горизонт, побледнел, задрожал трусливой дрожью и тяжело бухнулся на колени.

— Пощади меня, о могучий отрок! — воскликнул он жалобным голосом. — Не гневайся на меня, недостойного твоего слугу, ибо, крича на тебя, я не знал, что ты сильнее меня!

— А если я слабее, тогда можно на меня кричать? — спросил Волька.

— Конечно, можно, — убеждённо ответил Омар Юсуф, и всем стало противно.

— Ну и братец же у тебя! — шепнул Женя на ухо Хоттабычу. — Ты меня, пожалуйста, извини, но он пренеприятный, завистливый и злобный старикашка.

— Да, — печально отозвался Хоттабыч, — братец у меня не сахар.