Старик, который читал любовные романы

Назначенные в поисковую партию люди стали собираться с первыми проблесками угадывавшейся где-то за тучами зари. Они подходили один за другим, скорее по привычке, чем по необходимости перепрыгивая через лужи: все были босиком и в штанах, закатанных почти до колен.

Алькальд приказал жене подать всем кофе и жареные бананы. Сам же тем временем раздал патроны. На каждого вышло по три двойных заряда. Кроме того, алькальд расщедрился на пачку сигарет, коробок спичек и даже бутылку фронтеры для каждого.

— Вы только не забывайте, что все это казенное. Когда вернемся, напишете мне расписки.

Люди молча ели и с удовольствием вливали в себя первые согревающие глотки.

Антонио Хосе Боливар Проаньо стоял чуть в стороне от остальных и так и не притронулся к еде.

Позавтракал он еще затемно, потому что прекрасно знал, какие неудобства испытывает человек, выходящий на охоту на полный желудок. Охотник всегда должен быть немного голоден, потому что голод как ничто другое обостряет чувства. Старик использовал свободное время на то, чтобы в очередной раз пройтись точилом по и так уже, казалось бы, безупречному лезвию мачете.

— Ваше превосходительство, у вас есть какой-нибудь план? — спросил один из охотников.

— Сначала дойдем до фермы Миранды, а там… там видно будет.

Толстяк явно не был большим стратегом. Зарядив свой «смит-вессон», прозванный жителями «умиротворителем», он напялил на себя плащ-палатку из прорезиненной ткани. Эта хламида сразу же сделала его похожим на огромный бесформенный мешок.

Никто из четверых присутствовавших при этом человек не произнес ни слова. Все злорадствовали про себя, глядя на то, как пот ручьем льется с алькальда, словно вода из проржавевшего крана. «Ну ничего, Слизняк, мы еще посмотрим, — думал про себя каждый. — Вот увидишь, как оно все обернется: оглянуться не успеешь, как сваришься в своем плаще, будто в кастрюле. Сопреешь изнутри».

За исключением алькальда все собравшиеся на охоту пришли босиком. Тульи их широкополых соломенных сомбреро были проложены целлофановыми пакетами. В поясных мешочках из прорезиненной ткани были надежно спрятаны от дождя сигареты, спички и патроны. Незаряженные ружья висели за спиной.

— Прошу прощения, ваше превосходительство, — сжалившись не столько над алькальдом, сколько над собой и остальными, заметил один из охотников, — но, по-моему, резиновые сапоги будут вам только мешать.

Толстяк сделал вид, что не слышит, и отдал приказ отправляться в дорогу.

Они прошли мимо последнего дома поселка и через несколько шагов оказались в непроходимой чаще. В лесу лило не так сильно, но падавшие на землю капли были куда более крупными. Дождь не мог пробиться сквозь плотную зеленую крышу, вода скапливалась на листьях, и, когда ветка прогибалась под ее тяжестью, вся масса проливалась вниз, на землю, успев пропитаться лесными ароматами.

Они медленно ступали по грязи, продираясь сквозь молодую поросль, почти полностью поглотившую проложенную некогда тропу.

Чтобы ускорить продвижение вперед, было решено упорядочить колонну. Впереди шли двое охотников, прорубавших тропу при помощи мачете. За ними пыхтя следовал алькальд, промокший изнутри и снаружи. Замыкали колонну еще двое, на чью долю выпадали отдельные ветки и побеги, пропущенные теми, кто шел в авангарде.

Антонио Хосе Боливар по общему согласию был поставлен в замыкающую пару, чтобы у него осталось больше сил к тому моменту, когда в них возникнет особая необходимость.

— А ну-ка зарядите ружья. В этой чаще нужно быть готовым ко всему, — приказал алькальд.

— Это еще зачем? — в один голос переспросили удивленные охотники. — Куда лучше, если патроны останутся сухими.

— Молчать! — рявкнул на них алькальд. — Я здесь командую!

— Как прикажете, ваше превосходительство. В конце концов, нам-то что — патроны все равно казенные.

Все четверо послушно сделали вид, что заряжают ружья.

За первые пять часов экспедиция прошла едва ли больше километра. Время на марше терялось в основном из-за дурацких сапог толстяка. Он то и дело проваливался в жидкую вязкую грязь, и порой казалось, что уже никакая сила не сможет вытащить из трясины его ноги. Вместо того чтобы спокойно, не делая лишних движений, попытаться выбраться на твердую почву, потный увалень начинал истерически дергаться во все стороны, отчего грязь засасывала его еще глубже. Усилиями одного, а то и двух охотников его удавалось перетащить туда, где было посуше, но через несколько шагов все повторялось сначала. Не успевали спасатели перевести дух, как алькальд снова увязал по самые колени.

В конце концов толстяк потерял один сапог. Выдернувшаяся из него нога, белая и чистенькая, на мгновение повисла над грязью, но в следующую секунду, чтобы не потерять равновесия, алькальд опустил на нее добрую половину своего немалого веса, и ступня очутилась в жиже, поглотившей сапог.

Старик и его напарник помогли алькальду выбраться из лужи.

— Сапог! Сапог там остался! Достаньте мне его! — приказал он.