Старик путешествует

Нет, её брат, по-моему, был младше её. Потому что мы расспрашивали его о ней. Но он не рассказывал. Вообще у них была семья, откуда ничего не доносилось.

Дом их стоял буквой «Г». У них была не то трёхкомнатная, не то четырёхкомнатная квартира на самом высоком четвёртом этаже.

В доме располагался продовольственный магазин, там вечно что-то разгружали во дворе в противнях, помню запах жареной рыбы.

Как туда затесался «Бомбей» – по воскресеньям там устраивали танцы, – понятия не имею; по всей вероятности, то, что мы считали «Бомбеем», в невыходные дни было какой-то комсомольской организацией.

Тогда говорили «ходить». Сколько я ходил с Волиной – ей-богу, не помню, скорее всего лишь весну. Как-то Володька (посему он, вероятно, всё-таки был младшим братом Веты) проговорился, что она и её подруги из десятого «Б» класса «ходят» со студентами. Я, учившийся в классе на год младше Волиной (её все так и звали – Волина), почувствовал себя малолеткой. Там у нас был у подростков всё же свой табель о рангах. В дополнение к возрастным категориям («ходить со студентами» – это уже была высшая возрастная категория, соответствующая девушке, а не девочке) была ещё категория «интересный», «интересная».

«Вета, безусловно, инте-есная девочка («р» она не произносила), – говорила мне “француженка” Лиза – репатриировавшись из Франции, семья осела у нас на Салтовском посёлке. – Но она не подходит тебе по возрасту, Эди». Лиза сама была интересная девочка, может быть, интереснее Веты. У них дома были на лампочках абажуры из географических карт, я ей поверил. Кто там с кем перестал встречаться, я с Волиной или она со мной, – не помню, но мы уже не гуляли вместе в парке вдоль трамвайной линии. Доходя до конца парка, мы обычно поворачивали обратно.

Родителей её я никогда не видел.

У этого четырёхэтажного здания, где жила Волина, был полукруглый угол. Если за него завернуть, то начиналась булыжником вымощенная унылая улица Поперечная. Весной и осенью её заливало грязью. Если пройти мимо двух женских общежитий (с колоннами!!!), то там почти в конце её жил я, стоял наш двухэтажный дом с двумя подъездами, немецкой постройки. Если от Веты Волиной на мою улицу не сворачивать, а пойти прямо, то асфальтовая тропинка вела в школу № 8, где все мы и учились. И вот выучились, выросли, прожили свои жизни, и мне даже неизвестно, жива ли она, Вета Волина, пожалуй, первая моя любовь, высокомерная, классом выше меня, и спокойная. Буржуазная в ту эпоху, когда ещё не было буржуазии.

Я пытаюсь вспомнить, как она выглядела тогда, – да нет, не Вета Волина, Лиза Вишневская, конфидант и товарищ.

Но ничего особо не вспоминаю. Очки, свет от лампы с абажуром из географической карты. Сигаретка в губах, блестящий носик, блестящие (нам казалось, что грязные) волосы, самодельные штаны, босые ноги.

Любви у нас тогда не получилось, какая там любовь у семиклассников, но мальчики и девочки посёлка несли ей свои проблемы.

Жили они на первом этаже – репатриированным, им дали трёхкомнатную квартиру. Кровати и кресла Вишневские сделали себе сами из досок.

Лиза давала мне книги и угощала «сухим», как тогда называли, вином. Какие книги? Помню, что эмигрантские книги и журналы, и там печатался некто Сирин.

Отец, мать, трое детей, имя младшей не помню. Арсен потом пошёл служить в Советскую армию. Пришёл оттуда перепуганный.

Репатрианты. Как каждая волевая девушка, Лиза обзавелась подчинёнными ей подругами.

Судьба её потом сложилась трагически. В 70-м она окликнула меня в Коктебеле: «Эдуар!»

Постаревшая и измученная, на меня смотрела Лиза Вишневская, тащила за собой ребёнка.

Мы пошли, сели на песке, и она рассказала. Всё время хотела уехать во Францию. Нашла себе француза, он работал главным инженером на шахте в Кемеровской области – по-моему, на шахте. Уже паковали вещи, должны были уезжать, в один из последних рабочих дней он погиб в шахте (или если я плохо помню, то его убили). Я попал во Францию, хотя и не стремился туда попасть в 1980 году.

В их компании была ещё одна девочка – пухлогубая Люда, так та вышла замуж за футболиста, и он её избивал. К Лизе все бегали за советом, а вот сама она себе совет дать не смогла, не выпуталась.

СССР / Людка

В него долго была влюблена Людка Найдич, высокая черноглазая и черноволосая девка с Тюренки. Людка ходила с ножом, лезвие выскакивало под давлением пружины. Одета она была летом в светлый сарафан в цветочек, из-под него торчали длинные ноги в трениках. Зимой – в мужском пальто поверх. Горбоносая, она жила на Тюренке и пользовалась авторитетом. Ребята и девки её слушались.

Не то они были одногодки, не то она даже была старше его на пару лет.