Старик в углу

Жена с тревогой прождала всю ночь, но Кершоу не вернулся. Следующий день она провела в бессмысленных и бесполезных расспросах о районе Фенчёрч-стрит; а 12-го отправилась в Скотланд-Ярд, рассказала, что знала, и передала в руки полиции оба письма, написанные Сметхёрстом.

ГЛАВА II.

МИЛЛИОНЕР НА СКАМЬЕ ПОДСУДИМЫХ

Старик в углу допил свой стакан молока. Его водянисто-голубые глаза смотрели на нетерпеливое личико мисс Полли Бёртон, суровое выражение которого теперь сменилось явным и сильным волнением.

– Только 31-го числа, – продолжил он через некоторое время, – тело, до неузнаваемости разложившееся, нашли два лихтерщика^[13] на дне заброшенной баржи. Когда-то она была пришвартована у подножия одного из тёмных лестничных пролётов, которые спускаются между высокими пакгаузами к реке в лондонском Ист-Энде. У меня есть фотография этого места, – добавил он, вытащив снимок из кармана и положив его перед Полли.

– Баржи, как видите, уже нет, но вы же понимаете – идеальное место для того, чтобы один человек перерезал горло другому абсолютно спокойно и без страха быть обнаруженным. Тело, как я уже упоминал, разложилось до неузнаваемости, пролежав там одиннадцать дней, но некоторые предметы – серебряное кольцо и булавка для галстука – миссис Кершоу опознала как принадлежавшие мужу.

Она, конечно, во весь голос обвиняла Сметхёрста, и у полиции не существовало сомнений в наличии очень веских доводов против него. И через два дня после обнаружения тела на барже сибирский миллионер, как его успели прозвать вездесущие репортёры, был арестован в своём роскошном номере в отеле «Сесил».

Признаться по правде, в тот момент я растерялся. История миссис Кершоу и письма Сметхёрста попали в газеты, и я следовал своему обычному методу – вспомните, я всего лишь любитель, и занимаюсь этим, так сказать, из любви к искусству – искал мотив для преступления, которое, по словам полиции, совершил Сметхёрст. Все считали, что им руководило стремление раз и навсегда избавиться от опасного шантажиста. Вот так! Но разве вам ни разу не приходило в голову, насколько в действительности этот мотив ничтожен?

Что ж, мисс Полли пришлось признаться, что она не рассматривала случившееся с этой точки зрения.

– Несомненно, человек, которому удалось сколотить огромное состояние своими собственными усилиями, не мог быть настолько глуп, чтобы полагать, будто ему стоит бояться такого человека, как Кершоу. Он определённо знал, что Кершоу не имел убедительных доказательств против него – во всяком случае, недостаточно, чтобы его повесить. Вы когда-нибудь видели Сметхёрста? – добавил он, снова копаясь в бумажнике.

Полли ответила, что в своё время видела снимок Сметхёрста в иллюстрированных газетах. Затем Старик положил перед ней маленькую фотографию:

– Что вас больше всего поражает в лице?

– Ну, скорее всего, это странное, удивлённое его выражение из-за полного отсутствия бровей и непривычной иностранной стрижки.

– Такой короткой, что голова кажется обритой. Точно. Именно это меня поразило больше всего, когда я в то утро пробился в суд и впервые увидел миллионера на скамье подсудимых. Высокий, бравый мужчина, прямой, как палка, с бронзово-загорелым лицом. Ни усов, ни бороды; очень короткая стрижка, как у француза; но, конечно, самым примечательным было отсутствие бровей и даже ресниц, что придавало лицу такой своеобразный вид – как вы сказали, постоянно изумлённый.

Однако он казался на удивление спокойным. Удобно разместившись на скамье подсудимых – будучи миллионером – он приятно болтал со своим адвокатом сэром Артуром Инглвудом в перерывах между вызовами свидетелей обвинения; во время допроса этих свидетелей он сидел абсолютно спокойно, подпирая голову рукой.

Мюллер и миссис Кершоу повторили историю, уже рассказанную ими ранее полиции. Кажется, вы упомянули, что из-за занятости не смогли прийти в тот день в суд и услышать разбирательство, так что, вероятно, не помните миссис Кершоу. Я не ошибся? Ну конечно! Вот её снимок, который мне однажды удалось сделать. Это она. Точно такая же, как и за свидетельской трибуной – разодетая, в искусном убранстве из крепа, в чепце, когда-то украшенном розами, и остатки розовых лепестков пытались уцепиться за глубокий чёрный цвет.

Она не хотела смотреть на подсудимого и всё время решительно оборачивалась к судье. Мне кажется, она любила своего мужа-бездельника: огромное обручальное кольцо было обмотано чёрным. Она твёрдо верила, что на скамье подсудимых – убийца Кершоу, и выставляла перед ним напоказ своё горе.