Старики

Мы обступаем снайпера. С огромными усилиями снайпер втягивает в себя воздух. Кишки вылезли через пулевые отверстия как цветными пластмассовыми трубками. Задняя часть бедра снайпера и правая ягодица оторваны. Она скрипит зубами и повизгивает, как собака, которую переехала машина.

Младший капрал Статтен подводит свою огневую группу к снайперу.

– Глянь-ка, – говорит младший капрал Статтен. – Девчонка. Ну и разворотило же ее!

– Посмотрите на нее! – говорит Стропила. Он расхаживает вокруг стонущего куска развороченного мяса. – Посмотрите на нее! Правда, я крут? Правда, я грозен? Я ли не душегуб? Я ли не сердцеед?

Алиса наклоняется, расстегивает полевой ремень снайпера и выдергивает его из-под ее тела. Снайпер слабо стонет. Обращается к нам по-французски. Алиса швыряет окровавленный ремень Стропиле.

Снайпер начинает молиться по-вьетнамски.

Стропила спрашивает: «Что она говорит?»

Я пожимаю плечами. «Какая разница?»

Зверодер сплевывает. «Скоро стемнеет. Потопали-ка обратно в роту».

Я говорю: «А с гуком что?»

«Хрен с ней, – говорит Зверодер. – Пускай тут сгниет».

«Нельзя ее вот так оставлять» – говорю я.

Зверодер делает гигантский шаг ко мне, приближает свое лицо к моему.

– Слушай, мудак, Ковбой ранен. Ты только что друзей потерял, урод. Я руковожу этим отделением. Пока меня не разжаловали, я взводным сержантом был. И я говорю – оставляем этого гука на потеху крысам.

Стропила защелкивает на себе северовьетнамский ремень. У ремня тускло-серебристая пряжка со звездой, которая выгравирована посередине.

– Джокер – сержант.

Зверодера это приводит в удивление. Он глядит на Стропилу, потом на меня. Наконец произносит:

– Тут это не катит нихрена. Мы в поле, урод. Ты нихрена на хряк. Не тянешь ты на хряка. Хочешь со мной схлестнуться? А? Смахнемся?

Я говорю:

– Меня этим отделением командовать за миллион долларов не заставишь. Я просто говорю: нельзя этого гука вот так оставлять.

– А мне-то что? – говорит Зверодер. – Давай, мочи ее.

Я говорю:

– Нет, я не буду.

– Ну, тогда по коням. Выдвигаемся... Незамедлительно.

Я гляжу на снайпера. Она хныкает. Я пытаюсь прикинуть, чего бы сам желал, лежа вот так полумертвым, в страшных мучениях, окруженный врагами. Заглядываю ей в глаза в поисках ответа. Она видит меня. Она понимает, кто я: человек, который положит конец ее жизни. Мы стали близки, мы повязаны кровью. Я начинаю поднимать «масленку», а она – молиться по-французски. Я дергаю за спусковой крючок. БАХ. Пуля входит снайперу в левый глаз и, выходя, отрывает затылочную часть головы.

Отделение застывает в молчании.

Потом Алиса фыркает, сверкает широкой улыбкой.

– А ты крутой чувак. И почему ты не хряк?

Ковбой с Доком Джеем появляются рядом со мной.

Ковбой говорит:

– Звер, я пригоден для дальнейшей службы. Благодарю за службу, Джокер. Ну, ты и крут.

Зверодер сплевывает. Делает шаг вперед, наклоняется, выхватывает мачете. Одним могучим ударом отрубает ей голову. Он хватает голову за длинные черные волосы и высоко ее поднимает. Смеется и говорит:

– Да упокоятся обрубки твои, сука. – снова ржет. Идет по кругу и тычет окровавленным шаром в наши лица. – Крут? Кто крут? Теперь кто крут, уроды?

Ковбой смотрит на Зверодера и вздыхает.

– Джокер крут, Звер. А ты... Ты просто зверюга.

Зверодер замолкает, сплевывает, швыряет голову в канаву.

Ковбой говорит:

– Выдвигаемся. Дело сделано.

Зверодер поднимает свой пулемет M-60, укладывает его поперек на плечи, вразвалку подходит ко мне. Улыбается.

– Слышь, а Недолет так и не увидел той гранаты, которой его грохнуло, жиденка этого.

Зверодер отцепляет гранату от бронежилета и толкает меня ею в грудь – изо всей силы. Звер озирается по сторонам, потом снова мне улыбается.

– Никому не дозволено на Звера класть, урод. Ни-ко-му.

Я прицепляю гранату на свой бронежилет.

Алиса подбирает винтовку снайпера.

– Э, а сувенир-то намба ван!

Стропила стоит над обезглавленным трупом снайпера. Он наставляет свою M-16 и выпускает в тело длинную очередь. Потом говорит: «Она моя, Алиса». Забирает у Алисы СКС и внимательно его рассматривает. Опускает глаза и любуется новым ремнем. «Я первый в нее попал, Джокер. Она бы все равно умерла. Это первый убитый на моем счету».

Я говорю: «Ясное дело, Строп. Ты же ее замочил».

Стропила говорит: «Именно я. Я замочил ее. Я грохнул ее нахрен!» Снова глядит на свой северовьетнамский ремень. Поднимает вверх СКС. «Ну, подожди, вот Мистер Откат еще и это увидит!»

Алиса опускается на колени рядом с трупом. Своим мачете он отрубает у снайпера ступни. Кладет ступни в синюю холщовую хозяйственную сумку. Отрубает у снайпера палец и снимает с него золотое кольцо.

Мы ждем, пока Стропила не сфотографирует мертвого гука, и пока Алиса не сфотографирует Стропилу, который позирует, уперев СКС в бедро и поставив ногу на расчлененные останки вражеского снайпера.

А потом, когда мы уже уходим, в зазубренных зубьях разбитого окна Стропила замечает отражение своего лица и видит на нем новую, незнакомую улыбку. Стропила