Старики и Бледный Блупер

Ковбой поправляет очки.

– Я на роль командира отделения в этой ссаной войне не напрашивался… Но я тебе хребет обломаю, раз ты в такую игру решил…

Донлон присвистывает.

– У Ковбоя…

Ковбой обрывает:

– Донлон, заткнись.

Меня немного отпускает, и я вкладываю К-бар обратно в кожаные ножны.

– Ладно, ладно, у меня, кажись, от всего этого топанья словесный понос разыгрался.

Ковбой пожимает плечами.

– Все ништяк, Джокер.

Ковбой поднимается.

– Ну, девчонки, хорош хавать. Давайте-ка по коням. Выдвигаемся.

– Выдвигаемся, – передается назад по тропе.

Влезаю обратно в сбрую.

– Слышь, Скотомудила, я тебя на деле-то херить и не думал. У меня этот, как там, рефлекс убийства взыграл. Помоги-ка с ранцем…

Скотомудила пожимает плечами и помогает мне влезть во вьетконговский рюкзак. Потом я помогаю ему надеть полевой ранец. Говорю ему:

– Ты мне купить сайгонский чай?

Мудила скалится. Посылаю ему воздушный поцелуй.

– Не волнуйся, малпех, я много сильно тебя любить.

Мудила сплевывает.

Ковбой машет рукой, и Алиса становится в голове колонны.

Я говорю:

– Ни пуха, Джангл Банни.

Алиса показывает мне средний палец. Затем поднимает вверх кулак правой руки и встряхивает им. На синей холщовой хозяйственной сумке, перекинутой у Алисы через плечо – предупреждение: "Если прочитал – слишком близко стоишь".

Ковбой машет рукой, и отделение выдвигается.

Снаряжение – как мешок с камнями, еще тяжелее, чем раньше.

Скотомудила говорит салаге Паркеру:

– Не иди так близко за мной, салага. На мину наступишь – меня разорвет, а мне это ни к чему.

Паркер отходит подальше.

Как у меня заведено, отдаю честь Скотомудиле, чтобы снайперы, которые могут тут обретаться, решили, будто он офицер, и пристрелили его, а не меня. С тех пор как я нарисовал сверху на каске красное мишенное яблочко, я стал немного всего шугаться.

Скотомудила отвечает на мое приветствие, сплевывает и улыбается.

– Ну, ты и комик, сукин ты сын. Конкретный клоун.

– Сочувствую, – отвечаю я.

* * *

Топаем дальше на поиски того, чего найти нам совсем не хочется. И когда от усталости начинает ломить кости так, что обрывается связь между телом и рассудком, мы топаем еще быстрее, как зеленые призраки в сумрачной полутьме.

Почти неслышное "щелк" вдруг доносится откуда-то и отовсюду сразу.

Птица устраивает истерику. Еще одна заливается над головой. И огромная масса птиц перемещается в гуще листы.

Алиса замирает и прислушивается. Он поднимает правую руку и сжимает ее в кулак.

"Внимание!"

Я бросаюсь на землю. Все мое тело изнемогает от тысячи природных мук, наследья плоти, когда каждая жилка каждого мускула умоляет не шевелиться, но ты решаешься и превозмогаешь эти возражения силой воли, которая сильнее мускулов, и насильно заставляешь тело сделать еще один шаг, потом еще шаг, еще всего один лишь шаг…

Ковбой оценивает ситуацию. Потом командует:

– Ложись!

Дрожащие тени валятся на палубу по мере того, как приказ Ковбоя эхом передается от одного к другому назад по тропе.

Я говорю Ковбою:

– Брат, я так надеялся, что меня сейчас снайпер щелкнет, чтоб хоть какая-то польза от моего падания была. Я, типа, думаю, это кино мне не понравится…

Ковбой внимательно наблюдает за Алисой.

– Джокер, хватит чушь пороть.

Стоя на коленях, Алиса изучает тропу на несколько ярдов впереди себя, где еще можно что-то разглядеть. Дальше тропу заглатывают гладкие, темно-зеленые тропические растения. Алиса внимательно и очень медленно осматривает кроны деревьев. "Что-то здесь не так, брат".

– Точно так, Ковбой. У меня все мандавохи разорались: "Все за борт! Все за борт!"

Ковбой не отвечает, не отрывая глаз от Алисы.

– Нам надо вперед, Темень.

Джунгли молчат, слышно лишь поскрипывание крышки – кто-то фляжку открывает.

– Прибежал, сиди и жди. Прибежал, сиди и жди. – Алиса смахивает с бровей пот. – Вот чего я больше всего хочу, так это вернуться на высоту и выкурить с тонну дури. В смысле – ты уверен, что здесь безопасно? Я … Подожди! … Что-то было.

Тишина.

– Птица? – говорит Ковбой. – Или ветка упала. Или…

Алиса покачивает головой.

– Может, так… Может… А может – затвор передернули.

Голос Ковбоя становится суров:

– Маньяк ты, Темень. Тут гуков нету. И еще километров четыре-пять не будет. Мы должны идти вперед, а то гуки успеют засаду выставить. Ты же знаешь…

Донлон подползает к Ковбою, не отрывая трубки от уха.

– Одинокий Ковбой, Дед запрашивает отчет о нашей дислокации.

– Двигай вперед, Темень. Я не шучу.

Алиса закатывает глаза.

– Ну, ноги, давайте в путь.

Алиса делает шаг, останавливается.

– Весело, как никогда…

Говорю своим фирменным голосом Джона Уэйна:

– После Вьетнама о войне будут плохо думать.

Папа Д. А., который идет замыкающим Чарли, отзывается:

– Эй, Мистер Вьетнамская война, мы тут участок под ферму забьем?

Ковбой обрывает:

– Заткнуться всем на хрен.

Алиса мнется, что-то бормочет, делает еще один шаг вперед.