Старики-разбойники, или Особенности национальной космонавтики

     Шел восьмой месяц экспериментального полета. Все было, как в настоящей тюрьме. Об этом просветил экипаж машины боевой бывалый по детской комнате милиции Николай: первые полгода время тянулось, а потом дни замелькали, как мотыльки. Жизнь на корабле устаканилась в полном и переносном смысле этого слова. Самогонный аппарат – рукотворный результат коллективного творчества -работал, как сердце русского истребителя. Выход в открытое пространство стал таким же обыденным актом, как выход в огород снежною зимою. Земляне перестали реагировать на «инопланетян», потому что посмотреть на них так и не дали, и животрепещущий интерес масс иссяк. Пришлось приврать, что инопланетный звездолет выполнил свою программу и вернулся в свою далекую галактику. Но обещал в следующем году непременно вернуться и сесть уже на самую Землю, потому что персонал «Тюрьмы» пригласил их в гости на вареники. Но и на это общественность даже не почесались, всенародно восприняв за глупую шутку. А кто-то даже запустил в «Инстаграме» информацию, что вообще никакого полета не было, а он сам участвовал в созидании «ролика про космических олигархов в одной из частных киностудий Израиля». Настроение экипажа испортилось («Гады! Они пытаются обнулить наши подвиги!»), и было принято решение по возвращению подать на обидчика в суд за клевету. Но пока никто не знал, как это сделать, не выдавая государственной тайны. В общем, рутина затягивалась, как исчезающее болото, а Диспетчер сходил с ума, не зная, чем разжечь притупленное внимание ненасытных до сенсаций людей. Но обстоятельства сами потекли в руки (и в карманы) затейникам космической аферы. Хотя, как сказать… Наверное, «держи карман шире».

     Главный монитор зашевелился и запрыгал от нетерпения.

– Да что ж это за блин! – возмутился Василий и хлопнул по монитору мозолистой ладошкой. Изображение воскресло и изобразило Диспетчера, сияющего, как начищенный умывальный кран.

– Господа, ура! – воскликнул Диспетчер, прослезился и высморкался в салфетку. – Мы спасены! Запад решил ответить на русский эксперимент и ответить на наш эксперимент своим экспериментом. В общем, они запускают своих пенсионеров. Точнее, пенсионерок. И эти пенсионерки требуют состыковаться с вами.

– Бабы? А в каком смысле состыковаться? А то я это… Я никогда жене не изменял.

– Состыковки нашего, так сказать,  лайнера с их лайнером. Баран ты, Вася, все мысли у тебя на переднем плане. Я продолжаю. Инициатором и спонсором полета явилась небезызвестная и когда-то оперная дива Клаудина Венчини. Когда-то у нее был роман с господином Гульфиковым. И она, как узнала про наш полет, скооперировалась с другими состоятельными дамами Западного мира, сходила на прием к президенту и внесла свою лепту в историю их астронавтики. Она хочет встретиться с Гульфиковым лично и вспомнить счастливые дни их молодости. Первая любовь не ржавеет!

– Ну все, я влип! – взвыл Гера голосом запотевшего человека. – Что же мне теперь делать?!! Я же даже языка ее не знаю. И как мне ее называть: «Клавуся» или «моя Венчинка»?

– Гера, ну почему влип? Все сделает Переводчик, который будет с тобой на связи. Мы выяснили, что их астронавтки тоже не знают русского языка. Гульфиков отчет пришлет, где они были и что делали. Если запутаешься – сошлешься на склероз. Да и пусть она сама больше вспоминает, женщины это любят. Но поцелуешь ее пару раз. До большего, думаю, не дойдет – почтенный возраст. Хотя, как знать… Знаешь, Гера, на всякий случай тебе родинку на одном месте нарисовать надо, как у Гульфикова. Я пришлю координаты месторасположения и размеры.

– Ай, щекотно, – вопил Гера.

– Держите крепче, чтоб не выскальзывал, – командовал Василий, который взял на себя роль главного художника. – Ну, вот. Как татушечка. Клавуся твоя трепетать будет. На, поглядись в зеркальце!

– Изверги! Я все равно ее не покажу, мне стыдно, – запричитал Лже-Гульфиков и натянул трико почти до молочных желез.

– Тебе не может быть стыдно за такую хорошую работу. Это же художественное произведение! А состав ты сам делал, поэтому не размажется, я верю в твой химический талант. Ишь, какой ты дистиллят надистиллировал – как Змей горыныч! А какие настойки! И как ты смог в наших условиях такое разнотравье вырастить?

– Да я же учился сразу по двум предметам: по химии и биологии. Детишкам преподавать хотел, а оно вот как вышло! Вся молодость по рынкам, да с челноками, да еще с женой. Она же мне как личный телохранитель, как вечный пристав, как бессменный часовой! А я ее на какую-то импортную Клавку… Нет, не могу! Пусть Гарик вместо меня идет, ему все равно, он в разводе. Родинку ему нарисуем, состав еще остался. А, Гарик? Сам меня убеждал, что за столько лет Гульфиков мог измениться…

– Дура ты, Херард! – потянулся Игорек, и кресло под ним затрещало. – Она же Тебя хочет. Увидела в новостях – и сразу же захотела.

– Как это хочет? Мы же договорились только на поцелуи?!! Нет, я точно влип. Пойду дистиллята на пустырнике выпью…